Жена башмачника

– Когда захочешь. Ты знаешь, где я живу.

– Желтый дом на Виа Скалина.

Он выбрался из повозки, держа в охапке Спруццо и остатки ужина. Повернулся, чтобы сказать Энце еще что-нибудь, но Чипи затрусил по площади, направляясь к дороге. Темные волосы Энцы развевались, будто траурная вуаль. Какой маленькой она казалась на высоких козлах! Когда повозка свернула на дорогу, деревянный бортик блеснул под светом лампы.

– Погоди! – закричал Чиро, но она уже скрылась из виду.

«Я же знаю эту двуколку», – подумал он. Точно в такой коляске уехала его мать. Неужели это та самая повозка? Чиро с самого начала чувствовал, что во встрече с Энцей есть что-то судьбоносное, и теперь знал это наверняка. Он не мог дождаться, чтобы поговорить об этом с Эдуардо, вдруг брат лучше помнит повозку. Может, ему просто почудилось – день выдался тяжелый.

Легкие облака, закрывавшие луну, уплыли прочь, и на небе снова сияла золотая монета. Счастливая луна. Сегодня, подумал Чиро, жизнь складывалась отлично. Если бы он был из тех, кто молится, он бы поблагодарил Бога за ниспосланную удачу. В кармане у него лежала лира. Он встретил хорошенькую девушку и поцеловал ее. И поцелуй этот не был похож на другие, как и она не походила ни на одну из девушек, с кем он встречался до того. Энца действительно слушала его – дар слаще любого поцелуя. Но прошло много лет, прежде чем Чиро это понял.

Чиро распахнул монастырскую дверь. В вестибюле его ждал Эдуардо.

– Ты вернулся. Grazie a Dio[37 - Слава Богу (ит.).].

– В чем дело?

– А это кто? – Эдуардо посмотрел на пса.

– Спруццо.

– Ты не можешь держать собаку в монастыре.

– Он для сестры Терезы. Она сказала, что на кухне крысы.

Чиро направился было к домику садовника, но Эдуардо остановил его:

– Они ждут нас на кухне.

– Они?…

– Монахини.

Чиро последовал за Эдуардо.

– Что происходит? – Удовлетворение, переполнявшее Чиро всего минуту назад, сменилось тяжелым чувством.

Дверь кухни была закрыта, но свет проникал сквозь трещины в косяке. Чиро приказал Спруццо ждать снаружи. Эдуардо открыл дверь. Монахини сидели за столом. Лишь сестра Тереза стояла в стороне, лицо у нее было печальное.

– Мы будем голосовать? – спросил Чиро. – Если да, я предлагаю посадить на будущий год больше оливковых деревьев и меньше винограда.

Монахини, которым обычно нравились шутки Чиро, не улыбнулись.

– Хорошо. Прежде чем вы накажете меня, что бы я ни сделал… – Чиро достал из кармана лиру, – это вам. – Он вручил монету сестре Доменике; седые волосы у той выбились из-под платка – верный знак, что дело серьезно.

– Спасибо, – сказала сестра Доменика. Остальные сестры тоже пробормотали слова благодарности.

– У нас трудная проблема, – заговорила сестра Эрколина, поправив проволочные дужки очков. Высокая и тонкая, она напоминала пальмовую ветвь Пасхальной недели. Спрятав, как в муфту, руки в широкие рукава, она продолжала: – Мы всегда были искренне рады, что вы, мальчики, с нами. Эдуардо, ты всегда был чудесным учеником. Чиро, не знаю, как бы мы без тебя управлялись с садом, цыплятами, как поддерживали бы порядок в монастыре и церкви…

– Это дон Грегорио, да? – прервал ее Чиро. Во рту у него так пересохло, что язык с трудом ворочался. Он налил себе воды из кувшина.

– Он потребовал, чтобы вас немедленно удалили из монастыря, – сказала сестра.

Чиро взглянул на Эдуардо: лицо брата стало таким же белым, как мука в эмалированной кастрюле. Чиро положил руки на стол и неверяще покачал головой. У братьев Ладзари на их коротком веку было два дома. Первого они лишились, когда умер отец, а мать не смогла выстроить свою жизнь без него. А теперь они лишались и второго – по вине Чиро, из-за его ссоры с деревенским священником. Мальчики свыклись с тем, что служат этим добрым и бедным женщинам. Считали, что работа, порой нелегкая, в обмен на стол и кров – это честная сделка. Они стали частью общины и со временем полюбили эту жизнь. Монахини усердно окружали мальчиков материнской заботой, старались, чтобы праздники проходили у них по-семейному, будто с потерей родителей для них ничего не изменилось. А теперь у них отбирали единственное место в этом мире, надежное убежище, дававшее им уверенность в завтрашнем дне.

– Я надеюсь, вы послали дона Грегорио куда подальше, – сказал Чиро.

Послушницы охнули.

– Он же священник, – сказала сестра Эрколина.

– А еще он жулик, воспользовавшийся своей властью над невинной девушкой. Вы гладите его облачения, но он их недостоин. Вы… – Чиро повернулся и посмотрел в глаза каждой из монахинь, составлявших его семью. – Вы достойны. Вы служите. А дон Грегорио только пользуется.

Эдуардо сжал руку Чиро.

– Мой брат и я… – Голос Чиро дрогнул. – Мы благодарим вас за то, что дали нам приют. Мы никогда вас не забудем. Вы не должны пострадать из-за того, что я был честен с доном Грегорио. Мы с братом соберем вещи и найдем себе другое пристанище.

Глаза сестры Эрколины наполнились слезами.

– Вам нельзя остаться вместе, Чиро.

– Дон Грегорио позаботился о том, чтобы вас разлучили, – всхлипнула сестра Тереза.

– Чиро, он распорядился послать тебя в исправительный дом для мальчиков в Парме, – начала сестра Доменика. – Я возражала ему, что ты не сделал ничего плохого и что тебе не место среди тех, кто воровал или даже хуже, но он был в ярости.

– То есть этот безбожник наказывает нас, вместо того чтобы понести наказание за собственный грех. И это, дорогие сестры, посланник Бога на земле? У меня нет слов.

– Он заслуживает нашего уважения, – сказала сестра Доменика, но ее пристальный взгляд дал понять, что горькую правду она придержала.

– Сестры, можете выказывать ему свое уважение, но моего он никогда не добьется.

Сестра Эрколина огляделась по сторонам, остановила взгляд на Чиро.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать власть деревенского священника, а для того, чтобы помочь тебе. Мы все собрались здесь, чтобы помочь.

– И вот почему мы втайне встретились на кухне. – Чиро оглядел окружавшие его лица, милые лица тех, с кем они делили стол с самого первого вечера в монастыре. Он не мог представить жизни без них и не мог вынести потерю брата. В душе закипал гнев. – Ему не пришло бы в голову искать нас здесь. Святые покровители горшков и сковородок – не те, к кому он привык взывать. Нет, покровители золота, фимиама и банкнот – вот кто в его духе.

– Перестань, – грустно сказал Эдуардо. – Послушай сестру.

Вперед выступила сестра Тереза:

– Чиро, у нас есть план, как тебе помочь.

– А как насчет Эдуардо?

– Эдуардо поступает в семинарию Сан-Агостино в Риме.

Чиро повернулся к брату и недоверчиво посмотрел на него: