в людских сердцах.
Добрым быть совсем не
просто, нужно что-то, да
отдать. Помогать больным
и нищим – с детства нас
учила мать.
Милосердным быть почётно,
и у Бога, и людей. Подавай
с добром, без злобы – после
только не жалей.
Возлюби людей и близких,
и божественный весь мир.
Час пробьёт и будешь
меньше перед Богом ты
судим.
Когда зимний город спит
Зима укрыла всё снегами —
деревья, улицы, дома.
Исчезла серость, что была,
светлее стало вечерами.
В домах уютно у камина,
дымок клубится с труб печных.
Всем хорошо в кругу родных,
а в чае плавает калина,
и листья травок луговых.
Ночь опустила сонный полог,
и Лель любимой песнь запел.
Снежок летит на спящий город,
всем стелет белую постель…
Явилась рыжая лисичка,
крадётся тихо вдоль дворов.
Стащить желает петухов —
дурная с голоду привычка,
как раз для хитреньких воров!
Витали в воздухе снежинки,
а с ними люди плыли в снах —
блуждая в сказочных мирах.
Лиса бежала по тропинке,
несла в зубах свою добычу.
Зима кружилась, город спал,
ночной приблизился финал,
Я мимо клавы* сонно тычу —
пора бы лечь мне на диван.
* клава – клавиатура
В царстве сна
Колпак надела впопыхах,
на ноги странные ботинки,
плыву на рыбе в своих снах —
в усы вцепившись по старинке.
Вдруг я над крышами домов,
в нелепейшей зависла позе,
чем местных испугав котов,
и те сбежали все в неврозе.
Шмыгнув в таинственный
чердак, а мы конечно же
за ними… На первый взгляд
там был бардак, но если
глянуть, да пошире…
То это только показалось.
Когда я вникла в эту суть —
большую ощутила радость,
и вам советую взглянуть.
Особый был, скажу почёт
часам, которые стояли,
закрыв вдруг время на учёт,
красивые – на пьедестале.
В углу сидел там домовой,
в лаптях, штанах и белой
шляпе. Он кушал бутеры
с икрой – не вкусно, и
совсем по-бабьи.
Водили куклы хоровод,
под очень старую шарманку.
Смотрел на это бегемот,
свою вдруг вспомнив итальянку.
Видали много мы чудес,
и с рыбой даже танцевали,
Я написала много пьес,
тут вспомнила, нам не пора ли?!
Сплели вдруг сети пауки,
поймать мою хотели рыбу.