Сын вечности

– Небожители уже рождаются с силами, но настоящая смелость проявляется, когда отбираешь способности. Многие пытаются и погибают. Я не такой, как они. – Ортон сжимает кулаки.

Ортон может сколько угодно болтать о том, какой он крутой, но, чтобы справиться с тремя подростками без сил, много ума не надо. В конце концов я впадаю в панику и прошу о помощи. Только пара человек кричат на Ортона, чтобы он к нам не приставал, остальные достают телефоны и готовятся снимать. Может, будь я их любимым сериалом, который собирались бы закрыть, они бы заволновались. Но вместо этого я рискую попасть в новости, которые они видят вживую.

И хоть в меня стреляли инспекторы, сейчас ужас стискивает меня все сильнее. В той схватке я был сторонним наблюдателем, безымянным человеком без лица, который теряется в толпе и становится случайной жертвой или выжившим с историей. Теперь же я стал мишенью.

– А ну полегче, – говорит Брайтон.

Ортон подходит вплотную к Брайтону, чуть не касаясь его лица.

Я втискиваюсь между ними, потому что никто не смеет подходить так близко к моему брату. Ничего не понимаю в биологии, но даже я знаю, что сердце не должно биться так сильно и быстро.

– Ты победил. Ты бог. Мы заткнемся.

Ортон усмехается и протягивает руку.

– Договорились.

Я вижу у него на предплечье два глубоких свежих шрама, почти хирургических, даже чище. Я протягиваю ему руку, потому что мне страшно, ладно?

Ортон убирает руку.

– Вы собирались использовать силу.

– Нет, что ты, – качаю я головой. – У нас нет никаких сил, не бойся…

Я осекаюсь, но уже поздно. Призрак мрачно ухмыляется. Я попал. Надо было соврать, потому что от правды толку нет. Ортон кричит, что мы должны склониться перед ним.

Он хватает меня за руку и кидает к двери поезда. Я бьюсь головой о поручень – наверняка выскочит шишка. Влетаю лицом в лужу холодного кофе и сплевываю на пол. Пытаюсь вдохнуть поглубже, подняться, но дышать не получается. Вокруг все плывет, никак не могу отдышаться, из глаз льются слезы. Моего плеча касается рука, я дергаюсь, думая, что это снова Ортон, но это Пруденция, которая спрашивает, как я.

В вагоне нарастает хаос.

Брайтон кидается на Ортона, потому что, хоть это и глупо, мы всегда друг за друга, но каким-то образом пролетает сквозь тело призрака. Как будто Ортон голограмма. Бред какой-то. Проходить сквозь твердые предметы – способность небожителей, а призраки не умеют красть их силы.

Я встаю. Спина болит. Вот бы кто-нибудь в этом поезде хоть что-нибудь сделал, вместо того чтобы снимать, как нас валяют по всему вагону. Пруденция заносит руку, будто хочет дать Ортону пощечину, но он пинает ее в живот, и она падает на меня.

– Ты как? – спрашиваю я.

Пруденция тычет рукой в Брайтона. Он поднимается, красный и помятый, и кидается на призрака сзади. Ортон разворачивается, хватает Брайтона за горло и тащит за собой. Просачивается через дверь, собираясь скинуть Брайтона с поезда.

– Брайтон!

Я весь дрожу, как будто у меня лихорадка. Зубы ноют, голова кружится, горло пересохло, разбитая губа распухла. Я слишком молод для изжоги, но по-другому описать огонь в груди не могу. Перед глазами туманится, словно я иду сквозь облако пара, и вой внутри меня нарастает, превращаясь в рев. И тут все заканчивается.

Не представляю, как сильно меня ударили. Может быть, адреналин не дает ощутить боль в полной мере. Но когда я вижу, что этот маньяк сейчас выкинет брата из поезда, то понимаю, что, если я немедленно не доберусь до него, в следующий раз увижу Брайтона уже на рельсах, мертвым и неузнаваемым. Так страшно мне еще никогда не было.

Мой кулак вспыхивает.

Пламя золотое и серое, живое и тяжелое, оно обжигает меня так, как никогда не обжигало солнце, но кожа не обгорает. Я в порядке. Более или менее.

Вспышка привлекает всеобщее внимание, все замирают, даже призрак, который отступает на шаг и смотрит на меня в ужасе.

Брайтон тяжело дышит. Хотя на кону его жизнь, в глазах у него удивление. Он встряхивается и бьет Ортона локтем в живот, освобождаясь от захвата. Белое пламя охватывает руку Ортона – так же горела рука другого призрака позавчера. Они явно работают вместе. Он бросается вперед. Я принимаю защитную стойку, готовясь обороняться. Только бы продержаться до следующей станции – потом мы выскочим из поезда и позовем на помощь. Хоть я и дрищ и в драках никогда не побеждал, я все равно замахиваюсь на призрака. Огонь слетает с руки шестью горящими стрелками, быстрыми и маленькими. Впиваясь призраку в плечо и живот, они скрежещут. Ортон теряет равновесие, врезается в дверь и, как я и думал, просачивается сквозь нее и падает на платформу.

Пассажиры радостно вопят. Я застываю на месте.

Я же не…

Я же не убил Ортона?

Плохой он или нет, но жизнь – это жизнь, и я не собирался ее отнимать. Я не хочу быть таким только из-за того, что обрел силу.

Но как? Откуда, черт возьми, она взялась? Или… это ведь не розыгрыш?

Мой кулак все еще пылает бесстыдно ярким серо-золотым факелом. Я встряхиваю рукой, задувая его, как свечу. Пламя затихает и гаснет.

Все в безопасности. Брайтон и Пруденция смотрят на меня как на незнакомца, который упал с неба и спас их.

Я чувствую вкус крови. Все тело ноет, как будто по мне топталась целая банда, а не один призрак. В холодном душе мало приятного, но сейчас я готов нырнуть в ванну, до краев заполненную льдом. Брайтон наверняка чувствует то же самое. Кожа зудит и горит, и я вспоминаю, как пару лет назад мы с Брайтоном готовили для родителей завтрак в честь годовщины свадьбы, и я взялся голой рукой за раскаленную сковородку.

Открываются двери. Мы выходим из поезда, пассажиры продолжают снимать. Надо бы это прекратить. Инспекторам плевать, что это была самооборона. Я не знаю, как буду жить, убив Ортона. Струйка дыма вьется над грудью Ортона, но грудь эта медленно вздымается.

Он жив.

Я так рад, что чуть не плачу. И тут же снова напрягаюсь: ко мне подходит инспектор, направляя в грудь металлический жезл.

– Всем лечь! – Он обводит нас глазами. Мне очень хочется объяснить, что я понятия не имею, как все произошло, но вместо этого бухаюсь на колени вместе с Брайтоном, Пруденцией и Джеймсом.

– Он на нас напал, – говорит Пруденция.

Инспектор склоняется над Ортоном. Когда он тянется за висящей на поясе перчаткой, Ортон распахивает глаза, полные мрака, заносит горящий огнем феникса кулак и бьет инспектора в челюсть. Тот взлетает в воздух и обрушивается на землю. К нам бегут еще двое, на ходу выпуская в Ортона молнии из жезлов.

Я встаю и бегу вместе с Пруденцией, Брайтоном и Джеймсом. Мы несемся по лестнице, но тут у Джеймса из кармана выпадает телефон. Я узнаю желтого волка на чехле. Даже в спешке я припоминаю прохожего с таким же чехлом, который снимал драку во время восхода Венценосного мечтателя.

Джеймс подхватывает телефон и бросается вперед так, будто я собираюсь его убить. Я бегу за ним – просто хочу разобраться в том, что происходит. У турникета Джеймс ввинчивается в толпу, расталкивая людей. Я смотрю на выход, но его все нет. Пропал куда-то.

Что-то новенькое. Раньше меня никто не боялся. Впрочем, и огненного кулака у меня раньше не было.

– Кажется, он был на вечеринке той ночью. – Я пытаюсь отдышаться.

Брайтон качает головой. Глаза у него красные, как будто он собирается заплакать. С этим я всегда плохо справляюсь, могу только неуклюже молчать.

– У тебя есть сила…

– Вроде того. Не знаю. – Я иду к выходу из метро, пока инспекторы или Ортон нас не поймали. – Наследственные способности проявились как раз вовремя.

– Прекрати. Мы видели твои глаза. Ты все от меня скрыл.

Я останавливаюсь на углу и поворачиваюсь к брату.