Багрянец

Та закрывала руками горло, выставив локти вперед, и жалобно вскрикивала, чем только больше раззадоривала лающую собаку. Своим печеночным окрасом поджарое животное напоминало добермана, но добермана таких размеров Хелен никогда не видела. Собака продолжала наступать, оттесняя женщину к ограде, – даже когда зверь стоял на четырех лапах, голова его все равно была выше пояса Хелен. Женщина извернулась, защищая не прикрытые одеждой места от клыков, на которых слюна шла пеной, но псина тут же появилась с другой стороны и снова, не зная усталости, настойчиво прыгнула вверх.

С трудом различая что-либо из-за паники, Хелен заметила, как с подъездной дорожки, мимо которой она только что шла, бежит кто-то в синем. Она помнила, что перед заброшенным домом стоял белый фургон с открытым капотом.

– Кент! Кент! – крикнул мужской голос, и Хелен не сразу поняла, что тот выкрикивает не название графства в Англии, а кличку того пса, что лаял ей в лицо. Пес на зов не ответил, а продолжал прыгать все выше и выше, и точно так же росло его возбуждение.

Лопатки Хелен прижались к каменной стене, а голова совсем скрылась под свисающими глициниями.

Из-за цветочной ширмы ей удалось лучше рассмотреть человека в грязном, расстегнутом спереди комбинезоне, под которым был рваный растянутый красный свитер. К Хелен приблизилось бородатое лицо, глаза на котором выглядели как-то странно, но разглядеть их не удалось, потому что псина тут же щелкнула зубами за сантиметр от носа женщины, перекусив стебли. Хелен упала на корточки, закрывая голову руками.

Хозяин, шлепая грязными ботинками по асфальту, стертому в жижу, залитую алыми лужами, оттащил заливающегося лаем пса – к ошейнику крепилась цепь.

Вытянувшись вверх на задних лапах, пес был одного роста с хозяином, вся сила которого уходила на то, чтобы удерживать его, точно непокорного скакуна; животное же покачивалось, будто кенгуру, задыхалось и лаяло.

Хелен завизжала – от подъездной дорожки появились еще две собаки той же породы. Они, пригнувшись, кинулись к ногам женщины, но, подбежав вплотную, остановились, будто улыбаясь ее страданиям. К счастью, они виляли хвостами.

Вслед за ними следовала худощавая женщина, одетая в такой же комбинезон, вплоть до колен блестевший масляными пятнами. На первый взгляд хрупкая незнакомка с ее растрепанными светлыми волосами показалась совсем юной, но чем ближе она подходила, тем старше становилась; наконец на ее лице стали видны глубокие морщины вокруг глаз и носа и густые веснушки. «Много времени на солнце». По-эльфийски тонкое и изящное лицо женщины по-прежнему оставалось красивым, однако ей было никак не меньше пятидесяти.

– Кент! – снова крикнул мужчина на пса, а потом: – Частная дорога! – на Хелен. Две поджарые псины подбежали к женщине в комбинезоне и принялись, точно водоворот, виться вокруг ее ботинок. Незнакомка приблизилась к Хелен и остановилась, заслоняя собой дорогу впереди.

Бородатый мужчина, удерживая собаку на короткой цепи, встал поближе к женщине, плечом к плечу. Они находились в неприятной близости к Хелен, и их присутствие тревожило не меньше гигантских псов.

Теперь Хелен могла разглядеть бородача как следует: он, по-видимому, был слеп на один глаз, который рассекал шрам цвета устриц. Склера вокруг шрама имела серый цвет, о бывшем взгляде напоминала только бледно-голубая радужка, а сам глаз смотрел вниз, будто от стыда. Кожа вокруг бороды и под ней казалась воспаленной, а в самой бороде застряли хлопья отмершей кожи; на небольшом красном черепе оставалось лишь несколько нитей тонких волос, собранных на затылке в жидкий хвост. Похоже, мужчина страдал псориазом, а гнев только сильнее воспалил и его кожу, и его самого:

– Частная дорога! Частная дорога! Частная дорога! – орал он на Хелен. Та заморгала от брызг слюны, попавших в глаза. Он был хуже, чем его собака. – Как ты, …, вообще сюда залезла?!

Женщина в комбинезоне, выражение на лице которой от испуга смягчилось до жалости, тронула его за руку. Бородач затих и отступил, а его спутница негромко спросила:

– Что вам нужно? – в голосе слышалось сочувствие, но взгляд оставался холодным. Контраст не меньший, чем между произношением этих людей и всем остальным: даже когда они орали, было ясно, что они – из верхов среднего класса. Мажорная речь странно диссонировала с грязной неряшливой внешностью и полуразвалившимися зданиями фермы, которые показались Хелен вообще заброшенными.

– Читать не умеешь? – мужчина указал в направлении, откуда Хелен только что пришла – не больше пятидесяти метров, – но хрупкая женщина перехватила его взгляд со словами:

– Должно быть, ворота оставили открытыми, и она не увидела знак.

– Ричи! Вот дебил! – мужчина плюнул на женщину рядом. – Сколько раз ему говорили, закрывай эти долбаные ворота!

Хелен не разглядела никаких ворот, не говоря уже о знаках – изгородь так заросла, что путница и не смотрела по сторонам дороги. Чтобы дойти до перекрестка, ей пришлось подниматься через рощу, после чего Хелен так обрадовалась дороге, что просто пошла на юг – туда, где, как она думала, будет карьер, – решив, что находится на дороге общего пользования.

– Ты кто вообще такая? Что ты тут делаешь? – бородач сбавил громкость, но злость не покидала его голоса, придавая тому противный оттенок. Выпрямившись, Хелен вышла из зарослей глициний и вынула из кармана путеводитель:

– Я шла – просто шла. Я не знала… думала, что дорога ведет к карьеру.

Дознаватели переглянулись и посмотрели на путеводитель. Женщина, не спрашивая разрешения, выхватила его из руки Хелен, посмотрела на страницу, отмеченную стикером, затем показала страницу мужчине. Тот уставился на Хелен, будто поймал ее за воровством.

– Я просто хотела посмотреть на старый карьер.

– Просто посмотреть нельзя! Это частная территория!

Женщина в комбинезоне заставила себя улыбнуться сжатыми губами, хотя улыбка вышла вымученной. Снова коснувшись локтя мужчины, будто устав от его тирад, она сказала Хелен:

– Там ничего не осталось – только печь для обжига, и ту наполовину снесли, а оставшееся заросло. На земле – большие шрамы, но их видно только с воздуха, и публику туда не пускают.

– Простите, я не знала – я просто шла. Я не знала, простите. Дорога не похожа на частную.

– Откуда вы пришли? – спросила женщина, не сводя твердого взгляда с Хелен. Той пришлось задуматься – она была так взволнована, что ей показалось, ее уже спрашивали откуда. Хелен начала говорить: «Из Уолсолла…», но тут же исправилась:

– С прибрежной тропы. Я туристка, поселилась в Диллмуте. Просто хотела посмотреть на карьер, а потом пешком обратно.

Услышав это, двое незнакомцев как будто расслабились, поняв, что перед ними – всего лишь безвредная дурочка. Однако, стоило Хелен увидеть за спутанной бородой мужчины ухмылку, как ее облегчение вскипело, обратившись в ярость:

– И надо было все это устраивать? Я что, черт возьми, похожа на воровку? Господи, да кто угодно мог ошибиться! Тропа от Уэйлэм-Пойнта ведет сюда, и в путеводителе сказано, что тут карьер – Редстоун-Кросс! – она хотела добавить: «Такое постоянно случается!», но вдруг поняла, что действительно случается: иначе бы ее не встретили так холодно.

Мужчина отпустил собаку.

Хелен ахнула и содрогнулась.

Псина бросилась к двум своим собратьям. Однако ее хозяин явно получил удовольствие от того, как ужас снова охватил незваную гостью. Женщина в комбинезоне, чтобы скрыть улыбку, склонилась к карте Хелен:

– Пешеходная дорога, по которой вы шли от Уэйлэма – старая, зеленая такая, – и есть настоящая тропа. Но этот путь – частный и всегда был частным. Не надо было оставлять ворота открытыми.

– Там, – мужчина, как сурок, дернул маленькой головой, кивая назад, – ничего нет. Ничего.

Дальше по дороге перед одним из развалившихся деревянных строений появились еще двое мужчин в плащах и резиновых сапогах. Они остановились, наблюдая издалека. Незнакомка коснулась руки Хелен, привлекая внимание той:

– Вот две общественные дороги – одна ведет на север, в Брикбер: по ней ходят к раскопкам. Другая – на запад, но до самого Диллмута там ничего нет. Видите, вот тут? Если бы вы пошли дальше по этой дороге, вам пришлось бы идти пешком до Диллмута долго-долго, в потемках. Понимаете? Мы оказали вам услугу.

– Еще какую услугу! – добавил мужчина, но, видимо решив не разоряться дальше, переключил внимание на собак.

– Понимаю, – ответила Хелен. Шок отступал, и теперь она чувствовала себя неуместной и пристыженной – незваным чужаком, пугавшим овец и не закрывавшим за собой ворота на чужой территории. Она сама не знала, вторгалась ли когда-нибудь на частную собственность, зато это наверняка делал Линкольн, чтобы записать последний аудиофайл. Он либо прошел по этой частной дороге дальше, либо дошел до карьера через бахрому рощи под этой фермой, вокруг которой вела часть пути Хелен. Вспомнив невзрачный перекресток, она теперь понимала, что пешеходы должны были либо идти прямо, либо свернуть направо, а не налево, как она.

Хелен чуть не упомянула брата, но ей не хотелось делиться с недружелюбными незнакомцами, на чью частную дорогу она залезла, историей о том, как Линкольн проходил здесь за неделю до самоубийства.

Через плечи своих собеседников она взглянула на несколько жалкого вида зданий вдали – покосившиеся строения из темной древесины и серых камней, одна из дверей зеленая от плесени и проседает. Из-под навеса у одного из домов на Хелен смотрела черная баранья морда.

– Вам, пожалуй, пора, – сказала женщина, проследив за взглядом Хелен. – Советую вернуться той же дорогой, какой пришли. Или дойти до Брикбера и сесть на автобус.

Кивнув, Хелен быстро поблагодарила ее за помощь и поторопилась прочь. Возвращаясь той же дорогой, она взглянула на дом, мимо которого уже проходила, – это здание словно перенесли без изменений с глубокого Юга Америки: краска на крыльце облезала, окна прятались за ставнями, на веревке – забытое белье, несколько дней и ночей спустя высохшее окончательно, по заросшему газону разбросаны многочисленные запчасти. Когда Хелен проходила мимо в первый раз, дом показался ей зловещим, но не лишенным странного очарования.

Выходя, она заметила створку ворот и оборотную сторону белого знака, привинченного к металлической балке: они скрывались глубоко в зарослях, потому что ворота открыли для автомобиля.

Хелен сунула дрожащие руки в карманы. Ей все больше и больше не терпелось вернуться на прибрежную тропу – она была уже готова побежать вниз по долине. Встреча чуть не испортила весь день, и дикая земля, по которой она шла с самого рассвета, внезапно проявила неприятную связь с жуткими звуками на записях Линкольна.

Но вновь обретенное уважение к брату и его отваге только выросло. Он целыми неделями жил на природе в палатке, рядом с этими грубиянами; Хелен не могла не задуматься, встретился ли Линкольн с этими больными на голову мажорами и их страшными собаками. Может, эти псы и унюхали микрофоны?

«Может быть, псы издавали те звуки?»

Прежде чем встать на зеленую тропу до Уэйлэма, Хелен оглянулась – злобного бородача и псов больше не было, но хрупкая женщина по-прежнему оставалась на тропе и следила, как Хелен уходит.

7