Русская и советская кавалерия. Русско-японская, Первая Мировая, Гражданская

У драгун на Тайдзыхе.

Следовало или идти в набег безостановочно (из Бамиенчена), чтобы не давать японцам ни одного лишнего дня для отдачи соответствующих распоряжений, или же, наоборот, остаться в Ляоянвопу в течение 10–14 дней, чтобы в сборе конного корпуса выступом впереди правого фланга русских армий японцы могли видеть лишь удлинение общего фронта против переброшенной за р. Дун-Ляохе 7-й японской дивизии, занимавшей окрестности Кайпина (такова и была роль конного отряда по возвращении из набега – вплоть до конца кампании). Затем, когда японцы свыклись бы с присутствием конницы впереди их левого фланга и деятельность их тыловых учреждений начала бы нормально функционировать, быстрым налетом наскочить на их коммуникационные линии.

Направление движения конного отряда от Ляоянвопы было выбрано, как отмечено выше, неудачно, так как все время выводило отряд на расположение японских частей, сначала на левый фланг передовой линии, затем в ближний тыл.

У драгун на Тайдзыхе.

Японцы, видимо, ожидали движения конного отряда в обход их левого фланга и действий в тыл. Для них было важно выяснить, куда именно направляется отряд, то есть в ближний или дальний тыл, – и отряд своим движением точно указывал японцам путь и цель действий. По мере движения конного корпуса к югу с целью проникнуть в неприятельский тыл японцы все южнее и южнее выдвигали навстречу небольшие отряды, которые его задерживали. Так, части 49-го резервного пехотного полка, остановившие 7 мая движение отряда на этапную линию армии Ноги Шифусы – Факумынь, заняли позицию в ночь с 7 мая, накануне боя. Прежняя этапная линия японцев от Синминтина на Факумынь была временно закрыта и перенесена по р. Ляохе до Шифусы и дальше по Мукден-Факумынской дороге дней за десять до прихода конного корпуса, что совпадает со временем выступления Кавказской дивизии из Гунчжулина.

У драгун на Тайдзыхе.

О Хайченском набеге заранее никто даже из участников ничего не знал. Накануне выступления, 4 февраля поздно вечером, были вызваны, по словам одного из участников набега подъесаула Елчанинова, к командиру 1-го Верхнеудинского казачьего полка сотенные командиры и от него узнали о назначении от полка экстренно двух сотен «для выполнения весьма трудной задачи». Командиры сотен, которым по жребию предстояло участвовать в операции, тут же получили приказ отправиться в штаб отряда. Только там от начальника отряда генерала Ренненкампфа собравшиеся сотенные командиры во главе с полковником Гилленшмидтом узнали о возложенной на них задаче – взорвать один из железнодорожных мостов. На другой день к 13 часам летучий отряд собрался у штаба конного отряда и выступил в набег – но и тут не только никто из остающихся в отряде, но и участники набега точно не знали об окончательно выбранной цели действий. Эта цель была установлена начальником летучего отряда совместно с офицерами (что нельзя не признать верным, так как в таком рискованном деле каждый из них мог рассчитывать оказаться во главе отряда) лишь в д. Тава – на последней остановке перед нападением на мост.

Наконец, само движение было произведено весьма скрытно – благодаря тому, что в районе расположения противника шли исключительно ночью и без дорог, минуя деревни, а также благодаря быстроте движения и заметанию следов переменой направления из д. Сидякошен на запад, что дало отряду возможность уйти от неприятельских дозоров, следивших за ним в течение первого перехода. Во время продолжительной остановки в д. Тава с 4,5 часов утра до 7 часов вечера 7 февраля были приняты все меры, обеспечившие скрытность: деревня была оцеплена пешими часовыми и весь отряд был спрятан в 4 дворах.

У драгун на Тайдзыхе.

В смысле скрытности подготовки и организации движения Хайченский набег является положительным образцом. Правда, здесь участвовал небольшой летучий отряд, который мог пройти более незаметно и скрытно, чем конные корпуса, как при движении на Инкоу и за Факумынь.

Конные корпуса попыткой с помощью демонстраций скрыть истинное направление своего движения не воспользовались.

Одним из главных факторов, влияющих на быстроту движения кавалерийского отряда в набеге, является его подвижность, легкость, что подразумевает отсутствие тяжелого и громоздкого обоза. Между тем в истории конницы еще не было случая придачи конному корпусу вьючного транспорта с пешими проводниками, как это было при отправлении в Инкоуский набег. Посадка этих проводников из бывших пехотинцев на одну из вьючных лошадей на вьючное седло не устраняла громоздкости подобного транспорта в 1500 коней, где на каждого плохо обученного проводника приходилось по 4 плохо пригнанных вьюка. Все недостатки организации вьючного обоза и присоединения его к конному отряду сказались на первом же переходе – когда обоз двигался со скоростью 2–3 км в час и прибыл на ночлег только в 22 часа. Чтобы облегчить транспорт, полки на походе несколько раз получали приказы разбирать из транспорта продовольствие и фураж, но это только перегружало строевых лошадей, и дело кончалось тем, что казаки бросали выданный им из транспорта фураж. И большинство продуктов, поднятых транспортами, было брошено по дороге.

Движение на Инкоу, а также во время майского рейда за Факумынь было произведено исключительно шагом: средняя скорость движения во время Инкоуского набега составила около 30 верст в день, а майского – около 35 верст в день (при том что лошади находились по 10–12 часов в день под седлом). Причиной этого, кроме медленности движения, были частые привалы, причем 10—15-минутные привалы сплошь и рядом превращались в 1—2-часовые. Во время последних успевали «чаевать» и закусывать, а лошади все время оставались под седлом. А большой привал на 3–4 часа в нескольких километрах от Инкоу и вовсе ничем нельзя объяснить.

Кроме медленности движения, немалую потерю времени вызвали бои, которые вели по дороге – ив Инкоуском, и в Факумыньском набегах, штурмуя занятые японцами деревни. Эти бои начинались с неожиданных столкновений с противником и превращались в более продолжительные и упорные (в их ходе выносились не только раненые, но и убитые).

Средняя скорость движения конного отряда полковника Гилленшмидта к Хайчену за 5 суток похода – около 74 верст в сутки (один день с боем, одни сутки с боем и взрывом моста, причем был сделан переход в 130 верст за 26 часов). Принимая во внимание движение отряда без дорог, по обледенелым грядкам гаоляна, отсутствие хороших карт вне района железной дороги, движение главным образом ночью, выполнение набега с такой быстротой является блестящим кавалерийским делом. Эта скорость превосходит скорость движения Стюарта в июле 1862 г. у Ричмонда (в среднем 60 верст в день при движении 56 часов), почти равна средней скорости того же Стюарта в октябре 1862 г. за Потомаком (в среднем 75 верст при движении 3 суток), колонны Кильпатрика (конного корпуса Стонемана) 3–7 мая 1863 г. (около 75 верст при движении 4 суток), и если и менее скорости Моргана в 1863 г. за Орио (при движении 35 часов средняя скорость 96 верст), то лишь потому, что движение являлось более продолжительным, причем много времени ушло на бои (8 февраля). Абсолютная же скорость одного перехода в 26 часов 130 верст (с боем и взрывом моста) выше ранее указанных знаменитых рейдов эпохи Гражданской войны в США. Таким образом, набег полковника Гилленшмидта по абсолютной скорости отдельного перехода стоял на первом месте.

Нельзя, разумеется, предъявлять одинаковых требований к летучему отряду из 4 сотен и конным корпусам с артиллерией, но нельзя и не подчеркнуть, что «набеги» конных корпусов к Инкоу и за Факумынь набегами не являлись.

Отсутствие хороших карт было большим минусом при реализации всех трех набегов. Во время первых двух (на Инкоу и Хайчен), производившихся в более южной части Маньчжурии, были, правда, прекрасные 2-верстные карты от Ньючжуана до Инкоу и района железной дороги к югу от Ляояна, но для движения приходилось пользоваться 20-верстной картой и 4-верстным маршрутом (при набеге на Инкоу), которые оказались неудовлетворительными. В майском набеге, кроме 20-верстной карты, по которой пограничная полоса Монголии представлялась ненаселенной пустыней, были розданы в части еще и отлитографированные копии какой-то захваченной японской карты, переведенной на русский язык. Карта внесла еще большую путаницу.

Все это заставляло широко пользоваться опросом местных жителей. На основании перекрестных расспросов китайцев штаб отряда составлял схему пути движения отряда на следующий день. Схема рассылалась в войска вместе с приказом. Также на основании расспросов китайцев составлялась и общая схема расположения частей сторожевого охранения на ночь.

У драгун на Тайдзыхе.

Движение конных отрядов производилось во время Инкоуского набега сначала четырьмя, затем тремя, а в майском набеге – двумя колоннами. Колонны двигались на расстоянии 2–4 км от направляющей. Связь со средней колонной в Инкоуском набеге поддерживалась дозорами, срочными донесениями и командированием в соседние колонны офицеров с несколькими нижними чинами – для доставки донесений. В майском набеге, кроме цепи дозоров впереди головных отрядов, двигался один взвод на высоте авангардов главных сил обеих колонн, связываясь с головами колонн также цепью дозоров. Но после первого же перехода выяснилось, что одного взвода для связи недостаточно. На следующие переходы каждая колонна отделяла от себя по одному взводу под командой офицера; этот взвод должен был все время видеть свою колонну и соседний взвод другой колонны.

Поддерживание связи при движении на Инкоу было в целом удовлетворительно, и при всех столкновениях с противником на походе головы колонн быстро сходились. Исключением было движение в первый день набега, когда колонна вьючного транспорта под прикрытием 1-го Читинского полка отстала и все колонны ушли вперед. Аналогичная ситуация случилась и в ночь на 1 января, когда левая колонна, переправившаяся через р. Ляохе в стороне от других, благодаря сильному туману потеряла соприкосновение со средней колонной и была в это время атакована японцами. Офицер, посланный из левой колонны с донесением о приближении японцев, заблудился в тумане и прибыл в 8-м часу утра.

У драгун на Тайдзыхе.

В майском набеге поддержание связи между колоннами было поставлено неудовлетворительно – несмотря на принятие особых мер в виде высылки взводов для связи. Главная причина – недостаточная подготовка Кавказской дивизии к совершению походных движений с поддержанием связи и невтянутость ее артиллерии в продолжительную работу. Кавказская дивизия постоянно отставала, вовремя не сообщая о задержках движения. 7 мая подошла лишь около 12 часов, после окончания боя уд. Цинсяйпао. Движение конного отряда 11 мая при обходе передовой линии японского расположения может служить отрицательным примером службы связи – не только была утрачена связь с Кавказской дивизией, но и от главных сил оторвался авангард Урало-Забайкальской дивизии. Когда у переправы через р. Си-Ляохе связь была возобновлена, то оказалось, что впереди главных сил левой колонны идут главные силы правой колонны, авангард левой колонны оказался правее правой колонны, а авангард правой колонны – левее. В результате у переправы произошло столпотворение артиллерии, обозов, многочисленных китайских арб с ранеными и пленными.

У драгун на Тайдзыхе.

Осведомленность о противнике и в Инкоуском, и в майском набегах была неудовлетворительна, что вызывало движение отряда вслепую и неожиданные столкновения с японскими заставами, нередко переходившие в нежелательные бои. Причина этого заключалась в том, что конные отряды двигались без «глаз». Насколько кавалерия служит «глазами и ушами» армии, настолько «глазами» для конных отрядов являются летучие разъезды, высланные вперед на расстояние одного или нескольких переходов.

Этому разъезды, высылаемые в Инкоуском и в Факумыньском набегах, удовлетворять не могли. При движении на Инкоу разъезды высылались лишь в получасовом и даже четвертьчасовом (28 декабря от средней колонны) расстоянии впереди.

В средней колонне только один раз (приказ 29 декабря) был выслан разъезд с точно определенным назначением – «до соприкосновения с противником». Цель движения разъездов указывалась очень неопределенной: «по пути движения на Калихе» (27 декабря), «к Ньючжуану для освещения местности» (28 декабря), «в южном направлении на Инкоу» (30 декабря) и т. д.

Эти разъезды являлись скорее дозорами походных застав, как они сами на себя и смотрели, участвуя в стычках (например, с хунхузами на р. Хунхе), что даже вызвало приказ Мищенко от 28 декабря «разъездам, особенно фланговым, не ввязываться в перестрелку с противником, а задаваться лишь целями разведки и донесений». Нельзя не подчеркнуть, что вопреки требованиям Полевого устава разъезды стремились главным образом не к разведке, а к бою. Состав разъездов – силой около взвода (для самостоятельной задачи «обследования и устройства переправы через р. Тайцзыхе» 29 декабря была выслана сотня).

При майском движении за Факумынь разъезды высылались за час до выступления отряда, первые два дня силой в один взвод, а затем в сотню, по 2–3 сотни от колонны веером. Эти разъезды 4–6 мая, пользуясь медленным движением отряда, успевали отойти от него довольно далеко, до полуперехода, но, попав в тыл японцев, занимались там партизанскими действиями и не успевали вовремя ориентировать начальника отряда.

Как смотрел на дальние разъезды начальник конного отряда, видно из записки командующему Кавказской дивизией 3 мая: «Дальним разъездам, сохраняя данное им направление, вернуться к ночи на линию сторожевого охранения, которое будет выставлено завтра, возвращаясь по другой дороге для исследования таким образом целого района».

Таким образом, эти разъезды были лишены широкой самостоятельности, должны были на ночь возвращаться к отряду и по этой причине терять соприкосновения с противником.

Из-за этого движение отряда совершалось вслепую, и в результате 4–5 мая отряду пришлось, вследствие стычек с противником, три раза останавливаться и менять направление, а 7 мая отряд был совершенно неожиданно встречен огнем японской пехоты с пулеметами – спереди, справа и отчасти слева. Таким образом, из-за отсутствия разведки отряд попал в мешок, из которого пришлось пробиваться к югу. В таких условиях, когда разъезды двигались почти всегда непосредственно перед авангардом и являлись скорее охраняющими, а не разведывательными частями, начальники отряда и колонн не могли быть своевременно ориентированы в том, что находится впереди них – ведь разъезды не успевали вовремя информировать.

Таким образом, разведка очень хромала.

Движение конных отрядов во время обоих набегов охранялось согласно Полевому уставу – авангардами, арьергардами, походными заставами.

От главных сил высылались походные головные и боковые заставы.

У драгун на Тайдзыхе.

В майском набеге при движении каждая колонна высылала еще и боковые авангарды, так как слева приходилось обходить район японского расположения, справа же в Монголию отошли шайки хунхузов – после стычки с передовыми частями Кавказской дивизии в первый день похода. На обратном пути при возвращении отряда в Ляоянвопу примерно 10 км впереди авангардов (высланы за час вперед и выдвинулись переменными аллюрами) двигались 4 передовые сотни, справа, кроме бокового авангарда, движение охранялось еще 4 отдельными боковыми полусотнями. Передовые сотни и боковые полусотни были связаны между собой дозорами. Здесь эти сотни и полусотни не играли роли так называемых передовых эскадронов, имеющих разведывательное назначение в виде поддержки линии летучих разъездов, а выполняли задачи охранения (разведка служила целям охранения).

Прикрывающие части (авангард и головной отряд) в майском набеге часто шли слишком близко друг от друга и от главных сил – и в результате 4 мая авангард левой колонны, шедший в хвосте головного отряда, неожиданно наскочил на занятую японцами д. Чаубаопа.

Какие достоинства и недостатки были присущи всем трем набегам (рейдам) с боевой точки зрения?

Целесообразными с оперативной точки зрения были бои под Инкоу и Хайченом. Инкоуский бой имел целью взятие станции Инкоу (ради уничтожения обильных запасов), а бой у Хайченского железнорожного моста (с охраной) вел к взрыву моста.

У драгун на Тайдзыхе.

Бои 7 мая у деревень Цинсяйнао, Дон-Сяза и Тасинтунь, остановившие движение конного отряда, были нецелесообразны по отношению к цели операции – задержать переход японских армий в наступление посредством истребления складов и транспортов, порчи коммуникаций, так как служили задержкой движения отряда (любая задержка была выгодна противнику, давая возможность принять меры противодействия). Мало того, эти бои были совершенно случайными из-за полной неосведомленности о расположении и действиях противника. Видеть блестящим результатом этих боев прорыв 1-го Читинского казачьего полка на Мукден-Факумыньскую дорогу и уничтожение там транспорта – совершенно неосновательно, так как результаты были бы значительно более серьезными, если бы на эту дорогу, не ввязываясь в бои с противником и обходя его позиции, вышел весь конный корпус.

Ряд боев по дороге, при движении конного отряда к Инкоу и при возвращении, столкновение 4 мая у д. Чаубаопа были не только не целесообразны, но даже вредны, так как задерживали и обнаруживали движение отрядов к конечной цели. Также эти бои были совершенно случайными – опять-таки вследствие неудовлетворительной постановки службы разъездов.

Подготовка целесообразного и заранее предрешенного боя под Инкоу была поставлена в высшей степени неудовлетворительно. Остановка всего конного корпуса в течение 3–4 часов у д. Такаукхен в 11–12 км от Инкоу является ничем не объяснимой, так как давала японцам возможность использовать это время для укрепления станции и подвоза подкреплений по железной дороге (чем они и воспользовались).

Для выработки плана, выбора окончательного пункта и направления атаки была необходима предварительная рекогносцировка местности, сил и расположения противника (что было особенно важно для ночного боя). Ночной бой был заранее предрешен: по крайней мере начальник штаба конного отряда в Инкоуском набеге полковник князь Вадбольский объяснял задержку у д. Такаукхен «решением начальника отряда появиться у станции Инкоу за 1,5 часа до наступления темноты», что при малейшем сопротивлении со стороны японцев приводило к ночному бою. Между тем никакой рекогносцировки не было (а она могла бы выяснить присутствие впереди станции искусственных препятствий); на привале отряда у д. Такаукхен Мищенко «изложил собравшимся начальникам свой план атаки станции; план был одобрен всеми. Тут же под шум дополнительных обсуждений была написана и роздана диспозиция»

.

Даже о том, что д. Хоунтай не занята японцами, стало известно не путем рекогносцировки или от разъезда, а благодаря тому, что «подъехал артиллерист штабс-капитан Комаров, любителем отправившийся в набег, и доложил об этом».

Главный залог победоносного боя заключается, как известно, в сосредоточении в решительную минуту к решительному пункту атаки превосходящих сил. Между тем для атаки станции Инкоу, то есть для главного удара, назначаются 19 эскадронов и сотен из 72, то есть около четверти всего отряда; для второстепенной цели – порчи пути на железной дороге Инкоу – Дашичао и обеспечения отряда слева разведкой – действовало 5 сотен. На большую же часть отряда была возложена, игнорируя принцип сосредоточения сил, пассивная роль постороннего наблюдателя. Артиллерии был поручен, правда, обстрел станции Инкоу, но и этот часовой обстрел имел скорее характер демонстрации, нежели серьезной подготовки главного удара. Между тем этот артобстрел, не удовлетворяя условию внезапности, необходимому для успеха в ночном бою, зажег пожар на станции и осветил подход штурмующей колонны. Даже как демонстрация эта стрельба, поддержанная 14 спешенными донскими сотнями, не была ведена настолько энергично, чтобы привлечь к себе внимание противника. Сотни двигались медленно, приостанавливались и при наступлении темноты, то есть как раз тогда, когда можно было ожидать действий отряда, назначенного для главного удара, получили приказ отходить.

Для главного удара было, как мы отметили выше, назначено около четверти отряда, но и эти 19 эскадронов, сотен и команд были составлены из 16 разных частей, принадлежавших не только разным корпусам, но и разным армиям. Таким образом, вместо стройной организации с внутренней спайкой, необходимой для предстоявшего ночного боя на совершенно незнакомой местности, была искусственно создана подобная импровизащя. Важная в любом бою роль главного руководителя в ночном бою была тем более важна. Между тем во главе 19 сотен и команд, то есть почти целой кавалерийской дивизии, идущей на ночной штурм, был поставлен человек, не только не командовавший даже сотней, но и офицер из милиционеров, никогда не видевший попавшие под его командование части. Сам начальник конного отряда, доведя свой отряд под Инкоу, организовав таким образом «сборный отряд» для главного удара и поставив во главе его полковника Хоранова, совершенно устраняется от дальнейшего руководства боем (за исключением направления 14 донских сотен для демонстрации и обстрела двумя забайкальскими батареями поезда с японскими подкреплениями). При получении донесения о появлении нескольких японских батальонов не принимаются никакие меры по усилению штурмующей колонны (демонстрировавшие донские сотни уже к тому моменту отозваны). Напротив, отдается приказ всему отряду отходить – оставляя на произвол судьбы товарищей штурмующей колонны, которой было послано приказание «взорвать, что можно, и уходить». В то же время штурмующая колонна начала атаку и была отбита. При получении донесения об отбитой атаке и больших потерях на помощь штурмующей колонне были выдвинуты 3 эскадрона нежинских драгун. И уже совсем ночью, после прихода на ночлег у Лексантуня, при известии о невозможности для «сборного отряда» доставить всех раненых, был двинут 5-й Уральский казачий полк с собранными у всех частей конными носилками.

Полковник Хоранов, спешив 16 отдельных эскадронов, сотен и охотничьих команд и оставив в прикрытие коноводов аж 3 эскадрона Приморского драгунского полка, выстроил свой отряд в одну линию, не оставив резервов. Атака была произведена в лоб – на окопы, усиленные волчьими ямами и проволочными заграждениями. Точного направления движения отряду дано не было (было приказано двигаться на огни, но огни виднелись по нескольким направлениям, на станции, в бывшем русском поселке, в китайских деревнях), и части перепутались, перемешались по фронту и в глубину. В итоге все атаки были отбиты с потерей около 200 человек, а отступление прикрыто тремя эскадронами нежинцев.