Дачные войны

Не прошло и пяти минут, как снова послышались крики Солнцева.

– Теперь и на участок Пржевальской не пускают, что за люди! – подумал я и вышел на проезжую часть дороги.

Вовремя. Я увидел, что Солнцев машет чем-то перед Бочкиной, стоявшей на краю проезжей части дороги, ближе к участку Пржевальской. Мне показалось, что ломом или какой-то трубой.

– Беспредельщик! – крикнула Бочкина и отошла на центр проезжей части.

Солнцев убежал на участок. К Бочкиной подошла Пржевальская и стала что-то высказывать.

Я, прихрамывая, пошёл к участку №994 и остановился напротив него в середине проезжей части дороги. Справа от меня негромко ругались Бочкина и Пржевальская, а передо мной опять ходила Солнцева с ребёнком на руках. В это время Гаврющенко и Давыдов, сидя на корточках возле ворот участка №982 (он расположен на другой стороне дороги), что-то писали. Думаю, что очередное уведомление.

Солнцев бегал по участку – это было видно через открытую калитку – и орал:

– Никто не зайдёт на участок моей матери без разрешения! Никакая грёбанная комиссия, никакие Бочкины и Плотниковы!

Увидев меня, крикнул «Убью суку!» и бросил пару камней на дорогу.

– Что же ты всё орёшь! – крикнул я. – И перестань бросать камни – в ребёнка можешь попасть!

– Вы сами тут орёте! – взвизгнула Солнцева.

– Вы-то, хоть помолчите! И так ору много!

Вдруг разом все замолчали. Из калитки вышел Солнцев с полуторалитровым ковшом воды. Он медленно вышел к проезжей части дороги, отпил из ковша и резко сделал выпад правой рукой. Из ковша, словно в замедленной съёмке, вылетела вода.

– Хорошо, хоть не кипяток! – подумал я, когда первые капли попали мне в лицо.

Анатолий Алексеевич ловко развернулся и, забежав на участок матери, захлопнул калитку.

Я оторопел, затем машинально сделал шаг следом.

Пржевальская, наверное, подумав, что я побегу за сыном на участок, тут же бросилась к калитке, возле которой поскользнулась на немного влажной земле. Её развернуло почти на 90 градусов против часовой стрелки, и Глафира Андреевна ударилась спиной о калитку.

– Караул – убивают! Вот теперь я тебя посажу по уголовной статье за нанесение побоев! – заорала Глафира Андреевна.

Затем спокойно достала свой сотовый телефон и стала набирать какой-то номер. К ней подбежала невестка.

– Суки, бл…, всех поубиваю! – ещё громче заорал Солнцев и стал ломиться в калитку.

Но Пржевальская, не смотря на тщедушное тельце, калитку держала крепко, и вырваться на дорогу сын не смог.

– Да, звони ты куда хочешь! Не забудь, Плотников Альберт Артурович! – в запале крикнул я и медленно побрёл к себе на участок.

Проходя мимо ворот участка №982, я увидел, что вся комиссия уже собралась вместе.

– Мы пойдём дальше проверять? – спросил Гаврющенко.

– Нет! – резко ответила Бочкина. – Говорила же тебе, что я в отпуске, что не хочу идти на эту паршивую 9 линию. Говорила ведь, что у меня нехорошее предчувствие. Видишь, что получилось! Я никуда дальше не пойду!

– Хорошо, – ответил Гаврющенко, – значит пойдём мы с Давыдовым.

Бочкина пожала плечами и нервно закурила. Я не стал никого ждать.

Через минуту Бочкина пришла на мой участок.

– Гаврющенко и Давыдов пошли дальше по линии проверять электросчётчики, – сказала она.

– Я уже понял, – ответил я и спросил: – Зина, что там кричал Солнцев, когда вы подошли к участку Пржевальской? Я не всё услышал.

– Да этот хрен, как только нас увидел возле участка Ивановых, то сразу заорал, что никакая комиссия не зайдёт на участок без его разрешения! – Бочкина опять затянулась сигаретой. – А я, старая дура, решила с ним поговорить. Так он выскочил с обрезком металлической трубы и стал махать ею перед моим лицом и орать: «Сука, вообще больше никогда не пройдешь по моей линии, попробуй только сунься!». Потом, видимо, увидел, что ты идёшь по дороге – убежал на участок.

После недолгого размышления Бочкина продолжила:

– Я отошла от участка Пржевальской на проезжую часть, так она сразу же подскочила ко мне.

Бочкина опять глубоко затянулась дымом.

– Я спросила: «Глафира Андреевна, что же Вы делаете? Разве так можно?» – и, не сказав, что же ответила собеседница, задала вопрос уже мне: – И представляешь, что она ответила?

Я отрицательно мотнул головой.

– Пржевальская мне заявила, что она уже полтора месяца, сначала апреля, по телефону требует, чтобы я отключила тебя от «её электролинии», но так до сих пор и не сделала. Потом добавила, что раз я встряла в это дело, то теперь должна пенять на себя!

– Да, что она может сделать? – воскликнул я.

– Не знаю, но поговаривают, что эта семейка жжёт всех подряд, кто их не устраивает. Я её боюсь! – Бочкина закатила глаза.

– Зинаида Архиповна, не глупи, где твоя дача – и где дача Пржевальской! – возразил я.

Бочкина не ответила и нервно затянулась.

– Представляешь, когда мимо нас проехала машина Солнцева, то головы его жены и матери повернулись, наверное, на 180 градусов. Они так хотели увидеть, что же мы делаем у калитки первого участка 9 линии. Но нас, к сожалению, туда не пустили, так как там никого не было. Пока мы шли к следующему участку, то Пржевальская, выйдя из машины, сразу стала кому-то звонить по телефону. Я подумала, что в полицию! – председатель покачала головой и добавила: – А перед тем, как тебе выйти с участка, Солнцев мне ещё и вилами угрожал. Хорошо хоть Пржевальская их отобрала, а то неизвестно, чем бы всё закончилось!

К дому Пржевальской наконец-то проехала полицейская машина.

Минут через 5 после приезда оперативной группы на мой участок пришли Гаврющенко и Давыдов. Они объявили, что зашли с проверкой ещё в один дом. Также сказали, что уже переговорили со старшим наряда и, что сначала опросит нас, а потом уж Пржевальскую.

Приблизительно в 1 час дня пришёл старший опергруппы – невысокий щупленький, молоденький, розовощёкий лейтенант с какой-то «звериной» фамилией.

Я написал объяснение и заявление на нанесение мне побоев Солнцевым, а также получил направление на судебно-медицинское освидетельствование. Все члены комиссии написали объяснения и заявления по фактам нанесения оскорблений и угрозы убийством от Солнцева.

После ухода всех с дачи я подумал:

– А ведь Зина права, от «шакалов» можно ожидать, что угодно. Надо бы, на всякий случай, застраховать дачу!

***

(Стиль и пунктуация сохранены)