Рассказ о рассказе, интеллект и субъект
На что указывает такая словесная абракадабра? Бред, бормотание…? Возможно, смысл существует внутри бессмыслия, и, возможно, смысл «как понимание, как осознание» внутри такого тотального бессмыслия не имеет той структуры, которую можно логически нарезать на конструктивные куски?
Возможно, все «истории активных» устроены по «принципу включения», и дело не в принципе, а, возможно, в воспринимающем и действующем сознании, которое устроено по «происходящему принципу», то есть «все присутствующее» для него «есть-как-активное», и такое выделяется в какие-то сгустки, которые движутся куда-то, то есть «как бы к каким-то целям». И только когда есть-как-бы-цель86, такой сгусток есть-как-активное… Если нет «направления» – тогда нет сгустка, то есть нет рассказа, и в другую сторону это работает также.
Например, «происходящее-сила»87 и его иерархическое-соприсутствующее (младших происходящих … ча-стей). Другое происходящее и его иерархическая-структура-соприсутствующее. Другие происходящие и их структуры. А далее – это «истории» описания различных «встреч», которых может быть «бесконечное» множество. «Войны, любовные истории, истории становления, поглощения, уничтожения, путешествия, бегства, катастрофы, унижения, строительства, жизнедеятельности, обмана, поиска, победы, утешения…». В каждой группе есть «происходящее», а далее – подключаемое-неактивное-активное. Если «это все» уже как-активное, тогда «идет» «противостояние» «противоположных» «группировок». Затем новое противостояние, следующее противостояние… Такие противостояния связаны с «широкой» борьбой. «Сложность»88 всех этих историй может быть разнообразна. «Наблюдатель» сопереживает одной из «группировок»89, каким-то образом «участвуя» в происходящем (так работает субъективизация), чаще всего «именно в качестве конкретности» (как-субъект). По-другому «не-ставшее» наблюдает «происходящую историю», «отождествляя себя с каким-то сгустком», а иначе – никак. Субъективизация присутствует как обязательный способ «включения» сознания.
Возможны ли другие истории? Конечно, но всегда будет нечто «действующее» и именно «происходящее описание происходящего». При нежелании «выделять нечто» «в происходящее», а пытаясь использовать «другое мышление», все равно приходится использовать «эту структуру рассказа». «Присутствующая» «реальность показывает», что есть различие «между разговорами» и «тем, что есть», а также «темами»90 и остальным. Все присутствующие наделены разным функционалом и возможностями91 – это и есть причина разницы между разными частями, мыслями и активностями. Ставший игроком в какой-то игре получает и определенное значение как-игрока (или соприсутствующее игроку), одновременно «понимая» правила той игры, в которой он участвует. Такое «понимание» или непонимание и «раскрывает» «суть» участника. Не-игрок не понимает «последних» правил, поэтому он не-участник, не-активное, а присутствующее… Не-участник не участвует – и в прямом смысле и в другом; он «как-то» «слышит» рассказ и сопереживает происходящему, но он его понимает только на уровне своей сложности.
«Любая игра» как-разворачивающаяся «повесть, роман, рассказ, история…» в обязательном порядке содержит в себе «основных происходящих», вспомогательных, присутствующее, направление, стремление, преодоление и все остальное. В любой «повести» есть происходящее, рождение, становление, борьба, «вибрация», и есть какая-то гибель, а затем, возможно, иногда нечто «из пепла», а затем все снова по кругу или нет – это «неважно». Такой рассказ, а затем и рассказ о нем, а затем и следующий рассказ – это «присутствующая» «переживаемость происходящего», которая происходит на самом деле, что предполагает то, что те, кто «смотрит» рассказ, тоже со-пройдут все его акты в разных присутствиях. Отсюда обязательный «смысл» – трагичность или «тотальность понимания себя-уходящего»92, а «понимание-осознание бессмысленности трагичности» – это комичность. Отсюда стоическое «понимание судьбы» как совокупного-цельного-трагического-ужасного-важного-обязательного-бесполезного-навязанного-извне93 акта! принятия! «и роли! и включения!»94, а затем и правил, обязанностей как-участника, и одновременного понимания «сути борьбы!» и обязательного завершения! всего себя-повествования и что-то затем …, но а где же Великий Огонь Духа, преодолевающий включение и предопределенность?95
1.3. Элемент «технологии» конституирования вокруг цели или Способ эффективного участия в игре
Выдвинем предположение о том, что «интеллект» – это не «открытие, не изобретение»; это именно элемент, «всегда» существующей в уме «технологии»… «способа, метода». Это то, что всегда присутствует по-разному, но и актуализируется, и опредмечивается каждый раз в качестве именно «определения неопределенности». Хотя и до того, и после, и при других условиях подобное решается по-другому, и при этом оно также является эффективным способом преодоления существующей «неопределенности бытия субъекта».
Выдвинем утверждение, что есть две основные «функции» (Схема 1), которые и говорят о том, «что такое интеллект»:
1) Конституирование субъекта вокруг цели96 (Схема 1). Попытаемся раскрыть сущность подобной методики, предположив сначала, что интеллект в определенном смысле – это «технология» мысле-целеполагания, инструмент, который позволяет помочь объединить в нечто целое различные «предметы… мысли» и другие «элементы», наполнив их смыслом и позволив им существовать в действительности в качестве понятного мыслимого субъекта. Причем это – вспомогательный инструмент наравне с другими схожими элементами. Техническая цель может быть предложена самим инструментом или возникнуть из другого источника – это безразлично. В таком значении такой интеллект будет просто «обслуживать стремление» или «работать с ним».
2) Интеллектуальное обеспечение участия игрока в игре97 (Схема 1).
Замечания.
– Вторая «функция» не является основной, но она должна присутствовать в рамках предположительной двойственности субъект—всегда—игрок98.
– Когда нет первой и второй «функции» инструмента, это все теряет смысл и, скорее всего, «это нечто другое».
Схема 1. Сущность интеллекта
– Интеллект – это частный случай решения проблемы конституирования субъекта вокруг цели, а также обеспечения участия игрока в игре. Прочтения или рассказывания рассказа, а также разворачивание в таком рассказе в качестве как-рассказа.
Упрощенно предположим, что «движение» может быть в двух вариантах: внутри игры99 (экстенсивное) и с помощью целеполагания100 (интенсивный способ).
Способы развития:
– Схема 2. Путешествие через движение к цели, которая «больше», нежели вчерашние интересы глобальных представлений101 для данной среды, то есть формирование «нового направления», где происходит снятие всех предыдущих противоположностей и проблем.
Схема 2. Интенсивное развитие через целеполагание
– Схема 3. «Конкуренция» или развитие через противостояние и устранение другого, или игра102.
Схема 3. Экстенсивное развитие через распыление другого
«Активность» знает и первый, и второй способы разворачивания103. На различных участках могут происходить и те, и другие формы «оформления». При этом стоит отметить, что «конкурентный» (экстенсивный) чаще всего связан с замораживанием первого способа рассказывания и переходом к активности через «другое расширение». Хотя, скорее всего, первое не исключает второе, и наоборот. Чаще всего, когда иссякают собственные мысли, все усилия перенаправляются на внешнюю активность, при этом, когда исчезает последняя «вибрация» внутри, «рассказ» обычно завершается.
Если в первом случае происходящее движется к целой мысли, пытаясь стать активным-целым и желая при этом получить новое оформление или стать чем-то другим, то во втором случае игроки желают ограничить рассказ, желая стать «крупнее» за счет «другого». При этом «ни-некто» не ставит перед собой задачу перейти «к другой форме существования», точнее, о такой «форме» ничего неизвестно.
1.4. О телеологическом субъекте и цели
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели…
М. Ю. Лермонтов, Дума. 1838 г.
Поговорим о каком-то телеологическом субъекте. Рассмотрим такое досужее рассуждение – в «присутствии сознания» «представлены предметы и их атрибуты»104, а остальное присутствует только как мысль. И такая мысль «действительна» только тогда, когда есть «стремление», которое объединяет все это в нечто концентрированное или в субъект105, то есть система «понятий» и разрозненных вещей (мыслей) должна иметь106 цель, иначе она не существует как то, о чем можно говорить как о «реально действующем и существующем»107. При этом нужно говорить не просто о бытовой и обыденной цели; возьмем это слово в его другом значении.
Вокруг цели108 концентрируется субъект109. Субъект через рассказывание и пересказывание получает конкретизацию, так возникают такие очередные слова, как культуры, периоды, эпохи… – неважно, это только не-мысли110. Жизнь слова-субъект – это целый процесс, который проецируется в «пространство» и происходит «во времени».
Части могут существовать сами по себе. Но как найти способ сделать так, чтобы все происходящее (каждый акт) складывалось в «здание-со-знание», при этом являясь разделенным во времени и пространстве по образу и фазе, имея триллионы конкретных и отдельных особенностей и качеств, которые разделяют «это» на «кварц»… Так вот, «мечта» или «идея конструкции» – это и есть то, что объединяет все «это» в нечто, то есть существует единственный способ сделать так, чтобы «все это» воспроизводилось в «нечто» – нужно дать «точку» или, по-другому, «слепить интенцию вокруг нее». При этом «такое» не отрицает существование и того, что выходит за границы такого и устремляется к другим горизонтам.
Цель – это то, ради чего существует субъект и другой субъект и то, куда он движется, и то, во что он хочет преобразовать себя и среду. Отсюда – мечта или это то, «что будет строиться и к чему он будет стремиться». Цель – это стремление к универсуму, то есть цель включает в себя и движение к идеалу, и этот идеал111. Цель – живой инструмент. Это не статическое требование чего-то! Это большее – это процесс. Разворачиваясь, цель становится системой понятий, ценностей и системой жизни.
Цель – это то, для чего существует данный субъект. Это то, зачем он нужен? Какова его миссия? Почему этот, а не другой? Что будет сооружаться? Куда идти? Зачем все это?! В чем смысл такого или другого бытия? Цель определяет и формат субъекта, и его параметры. Цель конституирует содержание субъекта, но при этом сам субъект может «быть и для другого», то есть ограниченно входить в иную систему смыслов как часть, не всегда понимая это.
«Все», что движется к цели, становится субъектом. И какой является цель, таким и становится «рассказ». То, что находится в среде, концентрируется для движения. Так формируется мысль. Если мысль исчезает – субъект рассеивается.
Цель, взятая не в обыденном значении – это не бытовое стремление, это система знаков, символов, законов, значений, и смыслов; это то, что позволяет «длить» реальность. Отсюда возникает необходимость в некоей энергии или мыслях, без которых все чахнет и распадается, то есть цель понятна, но она не обыденна, она запредельна. Цель невозможно определить окончательно, то есть попытка дать последний ответ – «что есть цель?» – приводит к новым и последующим ответам, и так в бесконечность, пока есть мысль.
Как цель – гипотетически, в вульгарном значении – может быть взято любое стремление – жизнь, развитие, дружба, господство, обогащение, спасение, освобождение, борьба, уничтожение, преобладание, грабеж, ненависть…112 Но какую или другую цель примет субъект и сможет ли он себя вокруг нее определить – это «загадка».
Оценивая «цель», всегда возникает вопрос о благе, то есть «что есть благо?», а «что – его противоположность?», причем можно ли обсуждать существование такой «противоположности»? Какая цель может быть тем, что есть благо? Почему она есть благо? А не его антитеза? При этом это благо – для всех, для себя или благо само по себе, то есть некое абсолютное благо? А если цель относительна, то есть она действительна и является благой не всегда и не везде, а только на определенном «участке» или для определенной части, то разве можно утверждать, что эта часть (активность) имеет право навязывать ее «мыслям»?
В границах вопроса «о благе» и «его противоположности» правомерными становятся вопросы о прогрессе – регрессе; развитии – упадке; созидании – разрушении; и даже о его некоем диалектическом снятии в каком-то другом «рассказе о рассказе».
Далее в границах вопроса о «структуре» блага можно поговорить «о субъекте», о том, «что есть субъект?» и «Субъект». Благ ли он? Какова его природа? Он – субъект? Бессмертное существо? Эманация Создателя? Создатель? Зверь? «Робот»? Его нет? Объект? Он – другое? Или же не нужен вообще?
Затем возможны бесчисленные упрощенные умственные комбинации и построения, которые, правда, ничего не говорят ни о «сущности!» блага, ни о его «причине!». Например, признание существования добра и зла как действительных сил требует признания и за присутствующими подобного деления. Но кто будет тем, что есть благо? Кто будет его представителем в мире света и(или) тьмы? Может, особый род? Улучшенная субстанция? Или собрание представителей? А кто будет тем, что не есть это благо? Все другие? Почему? Потому что у них нет сущности, не такая сущность, не тот создатель, не-те-не-то … – они порождение «противоположности блага», в части или в целом – это без разницы! Отсюда вопрос о возможности взятия «такового» как стремления для, о «структуре» такого «конструкта» и его будущем существовании в действительности. Другая интерпретация – это очередное противостояние тех, кто против такого и(или) другого, где видится значение «представителя» по-другому и «блага» в таком значении… Возможна и следующая, одна из комбинаций, где действительным является представление о том, «что все есть только благость, а обратное – это не его противоположность, а его извращение и непонятость», которая требует признания за любым «проявлением» его сущности, то есть «мир благ», ибо то, что его породило, не может (если оно благо) породить иное, нежели его же сущность, а все видимое как зло – это искривление, а не субстанция. Отсюда любой имеет право на «исправление». И таких, и других спекуляций, где разум будет проверять свои возможности, воссоздавая «мир в себе», может быть бесчисленное множество. Причем разговор «о благе» далек от «простых» схем, которые ни в коем случае не раскрывают смысла «этого всего», который находится по ту сторону комбинаций разума.
Конечно, можно все (очередной раз) упростить, «смешать краски» и не «напрягаться», сказать, что «Никто не знает, что есть благо!», а так как «никто не знает», то «его и нет!»113. Поэтому вопрос «о благе» снят, он не имеет смысла, и с благом все решили – это выдумка и слабость. Отсюда все точки зрения – это положение, место, происхождение, история, характер, предрассудки, страта, правила, формация, субстрат… Скрытого нет или оно, как и все остальное, не определено! А субъект? А субъект, возможно, это все, что осталось «после»… это сумма эмоций и привычек… это характер и желания… это юридический «предмет», мозг, личность, вещь среди вещей, которая абсолютно ничего не знает о благе и(или=) истине! Подобное не имеет смысла, кроме того, это трата времени для тех, кто занят самим собой, точнее, тем, что осталось «в очередном» «после»114. Конечно, в обычную «героическую» эпоху немало было разного, но это все пустое… смешно. Позиция субъекта или того, что от него осталось «после», зависит не от его выбора, а от его «местоположения»! Отсюда выстроенное вокруг такого, отсюда форма и проявления, так сказать, «продукт» и «производные»115. Но, как уже не раз случалось, те, кто в-рассказе, что будет «быть» «после», скорее всего, станут этим «после», то есть при(в)станут к нему, а вместо него станет и «новое» «другое» «после».
Подобное, а в сокровенности другое, подхваченное много раз, находит свое новое отражение-воплощение, но как оно связано с началом – это «загадка». Упрощенно можно сказать, что это-другое-одно-из-многих «представлений о сущности блага»116, взятое затем в качестве мысли. А затем реализация и движение к такому – это целая «вибрация», которая порождает все: и другого, и остальные его проекции. Так устанавливаются и происходят мысли, другие мысли, цивилизации, культуры, эпохи… Конечно, не стоит все «это» упрощать, «такое» не сводится к комбинациям или схемам, на самом деле «источник» блага, «сущность» блага, а затем и «стремление» – это не технический ответ, и это навряд ли выдумка. Источник – это «странная» загадка, а путь к нему – это не просто спекуляция, «цена» такому – это «пройденная» «жизнь». Попытки схематизировать источник ведут к новым комбинациям, при этом сам источник (как загадка) остается за границами любых комбинаторик.
Цель-как-благо, к которой стремились «соответствующие» субъекты в различные периоды, были «как бы разные»117. Допустим такие, как -Поиск-Путешествие-Борьба-Освоение-Ожидание-Становление-Преобладание-(как)Уни-версум-Освобождение-Перерождение-Спасение-Заверше-ние118;… и другое затем как Надежда, то есть различные пре-дельные акты-колебания «духа»119.
Цель может жить дольше своих последователей. Чаще всего масштаб цели игнорирует все качества участников. «Этнические» «очередные-эллины» могут исчезнуть, но «варвары», восприняв цель, будут делать то же самое, и то, что будет происходить дальше на протяжении последующих «актов», будет «тем же».
Цель игнорирует место и время, а также и другие условия. Неважно, что это – телесность, сумма интересов или территория города, холмов, побережья, гор, степи, островов… континент… и далее по списку, вплоть до неизвестного значения, названия, места, предмета, слова, смысла, мысли и цели. С той или иной спецификой стремление-стержень – тот же, и мысль может быть одна и та же!
В какой-то момент происходит так, что цель становится мечтой, и наоборот. И «Гели-!» как «происходящее», и «Гели-!» как мечта и цель.
При этом цель может снять все другие проблемы и противоположности. Какая разница, кто из нас «-кто-что», если мы несем этот «…» или привносим «это» в каждый уголок «рассказа» и каждой мысли вне зависимости от ее начала. Поэтому все они – «мысль». И все другие противоположности, мнимые и действительные, … исчезают120.
В рамках цели правомерно говорить об античности, капитализме, буржуазии, революциях, терроре, огораживании, прибыли… и другой пустоте=(—это). Отсюда, если и существовал некая вибрация (вырваность), нужно понять, почему и для чего это было сделано или почему так произошло, то есть какова цель стремлений или к чему стремился тот субъект, каким он был, чего он добивался? Иначе это не история духа, это история другого…, но и такое тоже не стоит сбрасывать со счетов.
Чем «стремительнее»121 цель, чем она доступнее «уму», тем эффективнее это работает. Предположительно субъект (часто122) – существо осмысленное и не может существовать без целеполагания, то есть о-смысления. Как и все остальное, что определяется духовной точкой – субъект.
Никто не отменяет возможности существования для «одного» субъекта разных, но не-и-противоречащих стремлений123.
Цель может объединить вместе различные мысли, даже если у них разные приватные интересы и стремления. Так, вместе могут дружить непримиримые части, желая простить общего «другого» или добиться чего-то важного для всех, конечно; о стабильности такой мысли нужно говорить отдельно.
Цель – это гипотеза, окончательный ответ не нужен. А что же тогда на самом деле является «точкой стремления» – противостояние, стремление выжить, борьба, эгоизм, жажда наживы, ненависть, всепоглощающий ужас, желание владеть и распоряжаться, чувство превосходства и исключительности или обратное всему этому? Отсутствие разума или его избыток? Заблуждение, помешательство, аффекты? Слабоумие – это милитаризм или пацифизм? Или сам вопрос – показатель слабоумия? Созидание или разрушение? Добро или зло? А есть ли этот дуализм? Присутствует ли подобная антиномия очередных огнепоклонников? Или это все вымысел? Но как вымысел может быть тем, что есть? «Кто» же все-таки всем движет? Кто «стоит» на стороне этого и того «добра»? Кто из присутствующих является служителем другого врага? Если все стоят на стороне добра, то кто же с той стороны? Что было там, на той заре? Что будет на закате? …
Любой субъект должен осознавать себя в целом и жить ради чего-то – иметь «понятную ему», не всегда осознанную в простом значении цель, которая его конституирует в качестве мысли. При этом субъект не исключает субъект – телесность тут отсутствует…, есть только мысли… Монолит субъекта всегда значительней простых понятных сумм присутствующих – включенные-исключения исчезают за горизонтом прошлого-будущего.
«Цель», та ее часть, которая находится «в границах осознанного», становится тем, с чем «можно работать». Работая с «этим», возникает схематическая возможность «работать и с субъектом», а также и с его «технической судьбой». И такое всегда находится на грани спекуляций, так как всегда есть загадка, а не просто парадокс. И раскрытие такового через схемы – это умствование, а не ответ, без понимания такого возникает желание стать большим, нежели быть возможно. Кроме мысли «о цели и субъекте», есть и многое другое, то есть это не тотальная совокупность всего, а это только ограниченно-вырванная из целостности мысль. Но важность подобной темы несомненна. Поэтому возникает проблема оценки тех «инструментов» и тех «методик», которые позволяют «работать с таковым». При этом важной также остается тема того, что находится «с той стороны», но проговоренный инструмент имеет к такому только косвенное отношение.
1.5. Субъект и другое
Для того чтобы «быть», субъект должен «подтягивать» из «среды» «все» для постоянного формирования себя-как-активности. Отсюда обязательными должны быть различные «мысли и формы» «подтягивания» «среды», то есть для «созидания себя» субъект «преобразует-втягивает» среду. И такое преобразование в различных изощренных смыслах может звучать в виде слов: жизнедеятельность, деятельность, активность, движение, влияние, эксплуатация, разрушение, эволюция, поглощение, уничтожение, преобразование, повторение, изменение, воздействие, развитие, улучшение… «среды-другого», иногда ставшего что-субъекта, то есть уже противостоящего что-активного. Отсюда отказ «от такого» может подразумевать только отказ от субъектности. Нежелание «преобразовывать» среду предполагает отказ от существования себя в качестве субъекта. Субъект в результате движения к себе «втягивает» среду, но такое «втягивание» не есть цель или экзистенция. «Предполагаемое» наличие экзистенции предполагает свободу выбора-даже-не-бытия или любого-другого-бытия-для-себя.
При этом, как всегда, представление о субъекте, то есть о целостной-автономной-атомоидальной-монадоидальной-активной124 сущности-существования, предполагает необходимость существования «другого» (активного или нет – это не всегда не-важно), которое будет либо иметь, либо не иметь мысленную форму. При этом то, что уже будет иметь субъектную оформленность, будет активно противостоять желанию другого включить себя в себя в качестве сущности, понимая присутствующее-себя как существование.
Там, где субъектность будет спускать вплоть к самой простой мысли или снова будет устремляться в другие «пространства», ни в коме случае не может отрицаться, а, наоборот, будут предполагаться мысли о различной (какой-то) солидарности125, разграничении интересов, правил игры внутри «какой-то мысли». И такое может становиться даже определенным обязательным «законом»126, который может быть преобразован в какой-то «рассказ»127, который может определяться в последующем любым словом, которое будет в последующем пере-раскрывать эту мысль, так сказать, очередная попытка преодолеть «…мысли»128, при этом в тех повествованиях, где отсутствует представление об атомо-образности, таких проблем нет. То есть там, где нет отдельно-стоящего ума, а присутствуют постоянно повторяющиеся акты, каждый из которых не связан с предыдущим, тогда такие вопросы могут не возникать, или они понимаются иначе.
