То, что выделяется как «вещь» в потоке, присутствует как поток или как-вещь. То есть затем, опять сталкиваясь с происходящим = потоком, приходится изобретать «синтез вязнущей текучести» с каким-то предметным субстратом. Отсюда различные учения об основании всех предметов, учение о материи-субстанции-субстрате, об их первой основе, о какой-то «первой материи»,[59 - Запрепарировать до последнего…] которая находится во всем предмете-мире. И такой «предмет-мир = события-предметы, явления-предметы» тождественно в нем имеют внутренний единый микро-предметный субстрат, и одновременно между предметами нужно нарисовать какие-то законы взаимодействия, детерминизма, связи, обмена… Но одновременно как быть с тем, что эти предметы = мир существуют в потоке-и-в-покое?[60 - Апории…] То есть к такому миру-предмету нужно «добавить» свойство «время, пространство…» как свойства предмета-мира, и тогда все прекрасно, проблема решена – «так возникают свойства: движение, материя, энергия, спин…». Сюда (к выделению предметов) можно добавить обязательную способность выделенного-ак-та к тому, что называется логикой и математикой[61 - Наиболее емкая и последовательная предметная логическая теория мира = сознания – это «Критика чистого разума» Канта со всеми приложениями и допущениями…]. А также способность все-предмета делить-складывать, разделять-соединять, то есть беспредельный анализ-синтез предмета-мира к микро-, а затем до макро… частей и так в бесконечность… одвиживая или обездвиживая эту вещь. И даже различные великие мысли о возможности дедукции и индукции событий = явлений = предметов, то есть глобальной взаимосвязи предметов. Затем можно представить (с помощью инструментальных-инструментов работы с предметом-миром), что мир-предмет, «живущий» в пространстве, имеет еще одно, а затем и другое, и следующее измерение-свойство, то есть время… и… таким образом теория мира-предмета становится ставшей для воспринимающего. В такой теории можно нарисовать различные зависимости между частями с помощью «различных вибрирующих зависимостей схем». Такие теории мира-предмета отбрасывают различные ненужные разговоры о всяких вещах-не-вещах, о том, что не хочет становиться предметом в мире-предмете. Во-первых, к такому можно отнести так называемый «дух» и все, что с ним связано, а во-вторых, разговоры о благе, экзистенции, эссенции, морали, искусстве, власти, политике, праве, войне, господстве, любви, страсти, смерти… и того, что затем… Сюда же – все разговоры о мире-не-предмете, о различных снах и актах сна наяву, о различном происходящем-замечаемом-мыслимом-состоянии-но-не-предмете[62 - Таких не-предметов бесконечное множество – точнее, это весь совокупный «язык» и, точнее, длящееся-быть-активного.].
Все эти вещи-не-вещи не желают становиться предметом, их нельзя препарировать, их нельзя связать, их нельзя заматематить[63 - А как же математика движения?] и залогичить, эти явления не становятся предметами. В итоге «все это» становится «обочиной» «настоящей теории», ненужным, «но! искусством» вести бесплодные беседы о…[64 - Не путать такое с какой-то прото-эфирной глупостью…] Иногда можно в границах кантианства (и другого) признать за таким априорность и основание этого в каком-то другом… то есть понять в границах предметного мышления присутствие такого непредметного явления как «мораль = (свобода)» – невозможно, тогда… придется с «таким изъяном жить», предполагая какое-то одно из многих банальных допущений… Одновременно все мысли о «бытие-благе», о «сущем и одновременном существовании» становятся бессмысленными в границах идеальной «теории предметов». То, что у акта-предмета присутствует способность «замечать что-то в потоке» в качестве «предмета», не есть тотальное свойство происходящего, такая способность есть у активного – это бесспорно. Но кроме «предметов», слух присутствующего улавливает и другое происходящее – это и различные акты-не-предметы, а самое главное – это звук ревущего-проносящегося-тотального-потока-бытия. И что «все это»? Для присутствующего – «это» и загадка? и тайна?, потому что, для того, кто в потоке, окончательно-остановленного ответа нет! – такой вопрос-ответ – это поток… вибрация… вязнущая-в-текучести-мысль[65 - «Другой способ разговора» как очередная надежда преодолеть «предметный разговор», который ограничивает возможность понять «вязнущую текучесть».].
Возможен ли «другой разговор» для того, «кто, по Канту, мыслит предметно»? Какой-то совершенно другой, «кардинально другой разговор»? Кант считал, что такое невозможно, а все метафизические разговоры[66 - Других он не предполагал, но вся современная физика – это что? А разные «непредметные» состояния?] – они для него есть, но они непредметны и никак и ничего не определяют. Но можно ли говорить о том, что может быть не только предметный или метафизический, а какой-то совершенно другой разговор?[67 - Что-то из Шопенгауэра, Ницше…] Кроме того, что сам предметный разговор – это не более чем блуждание без остановки. И стоит «разобраться», а был ли Кант прав в том, что «разговор» тождественен «натуре» рассказчика, или там, возможно, нет такой сильной связи? Есть разные разговоры, разговоры есть о разном, разговоры постоянно меняют слушающего-рассказчика, разговоры позволяют включать и переключать слушателя-рассказчика, они позволяют его «оформлять» в какое-то включение, и «сам язык» в целом есть какой-то очередной целый-разговор. Но есть ли возможность получить «частную схему любого разговора», «а с той стороны схему так называемого сознания»[68 - За этим словом, увы, нет предмета.], или, например, «какой-то структуры рассказчика»? Или, например, выяснить возможность предложения структуры какого-то «другого, иного разговора»? И, возможно, какой-то совершенно другой разговор изменит слушающего и рассказчика настолько, что это будет совершенно другой активный? Не просто включенный в «другое очередное эволюционное включение», а такой, который будет и «включен иначе», и в «совершенно другое включение»[69 - «Предполагаемый» у Ницше?]? А может ли происходить-протекать разговор, если в нем нет таких частей-включенного, как «понимание», «смысл», «воспоминание», «знание», «состояние», «предмет», «содержание», «контуры», «слушающий-рассказчик-другой-сам»[70 - Диалог… диалогика, диалектика…] и другое…
Если мир не предмет, не явление как свойство предмета, и не…, тогда всякая телеология, вся причинность «мира-предмета» – это, как у Канта, «видимость, связанная со спецификой работы ума», а что есть с той стороны – это даже не загадка, это тайна для ума, который не может мыслить-присутствовать иначе. А «что есть там» на самом деле? «Видимый» «поток» – это «предмет» или не предмет, или какая-то скрытая «вещь в себе», или что-то «другое»?
Мысль о том, что есть «эволюция»[71 - Возможна любая другая мысль вместо этой…, такое берется только в качестве примера.] в происходящем, предполагает, что есть КУДА! То есть «видимые» изменения вообще – это не эволюция, а если – это от «простого к сложному», то это не КУДА, а просто «какое-то» КАК, но зачем КАК, если не определено, КУДА. Итак, наблюдатель замечает, что все «течет и меняется», находится в постоянном потоке-являясь-потоком, но это не означает, что «эта видимость» – это эволюция, деградация или еще что-то другое. Это значит, что есть «видимый поток происходящего» «для происходящего». И этот видимый[72 - Причем такое также предполагает какое-то невидимое.] поток – это нечто недоступное целостному восприятию для того, кто=сам=этот-поток. В таком потоке можно искать и направление, а также выуживать из него «простоту и сложность», но это уже присущая наличественность самого потока. В нем не «изобретается» нечто, что ему не присуще. В нем можно «нечто заметить…», увидеть его особенность, зафиксировать ее какими-то средствами и даже «бросить» в него «камень» или «ударить» по нему каким-то «мощным устройством». Но поток двинется дальше, и через миг на поверхности этого бурлящего происходящего останется сначала что-то от всплеска, а затем и это будет стерто ушедшим уходящим.
Например, слово «общество», как и другие слова-предметы (– это), указывают на предмет-пустоту; там, с той стороны ничего нет, там есть-некто, которое можно больше понять как поток, в котором есть и нечто-что, но это именно поток, и в нем есть и «те, кто направляет и плывет куда», «есть и другое предполагаемое куда» и «то, как» движется «сам-поток». И когда нет «куда?», тогда «чем» есть «что» – это безразличное, можно сказать, что его-нет, потому что «что» без «кто» не существует. Или существует как пустая мысль о пустом предмете[73 - Кант «делал вид», что разговора о таких «предметах» нет…]. «Общество» (как и многое другое) – это пустой предмет, «там» (в той стороне) «есть» неизвестная живая река-остров, которая не имеет ничего общего со словом «общество».
Конечно, в потоке можно заметить «вихрь», а затем выделить его как-вихрь «А»[74 - Предмет, смысл, содержание…], рассказать о нем «что-то», а затем или одновременно заметить-предположить направление[75 - Цель для…] вихря, выделить его и представить, что он движется в точку «Х». И этот отрезок движения вихря обозначить как «эволюцию». Но как понять весь поток? И что тогда в этом потоке это выделенное «А»? Эволюция, деградация или просто «нечто, которому» «все равно» на «выделение», тем более, если это-целый-поток «и-в-нем = происходящему» плевать и на «выделение», и на «того, кто выделяет из него нечто».
«Тот, кто может выделять и выделяться», конечно же, «может выделять из потока» «все, что ему вздумается», «наделяя» это выделенное какими-то «названиями», придумывать для него направление, важность, значимость… и даже конструируя из этого все, на что хватит силы выделения. Он даже может выделять какое-то свойство части и частности этого потока как первое, апейрон, атом, единица-информации, абсолют-д, главное, категориальное, следующее, системное, эмерджентное, структурное, основное или другое[76 - Которое присуще, присутствует, расположено за, под, над, до и после… внутри… или внутри самой маленькой части, и даже являясь меньше, чем часть части… Как причина, как основание, как…?]. Он даже может упрощать и находить какие-то самые важные свойства потока. Но «тайна» потока – это «его наплевательство» на тех, кто считает «нечто выделенное» «равным» самому потоку.
В потоке все важно, все его части, поток – это нечто целое, и все, что в нем происходит, – это единый-акт-бытия, а ум того, кто-есть-как-выделенное-в-потоке, скорее всего, не может понять и увидеть эту тотальность-кипучесть-совокупность-целостность-остывшесть-вечность-изменяемость… То есть такое тотальное происходящее[77 - И то, что за ним и в нем, и до него, и после него, и в начале него, и вне его…] «может быть обозначено» тем, кто замечает присутствие ревущего потока, он может его воспеть, удивиться, ужаснуться, возжелать набрать воды из этого источника, попытаться слиться с ним, начать его препарировать, конструировать…, но потоку это безразлично.
Отсюда весь отраслевизм – это слабые попытки вырезать куски потока, но препарация их дает определенный «вид» части потока, хотя это только то, что «есть после»[78 - Остановка, на которой никого нет…] препарации…, причем для того, кто есть тоже поток, и ожидать большего не приходится. Только вот такая препарация потока на вихри, а затем препарация вихрей потока и далее…, затем далее, и «конструирование чего-то…»[79 - Очень значительных вещей, которыми можно «бить» по потоку.] и далее… уставший-взгляд, останавливающийся на пустой остановке. Но есть ли альтернатива такому? Скорее всего, ее нет, кроме попытки организовывать какой-то другой и следующий разговор, а затем снова…
Скорее всего, у того, кто понимает, что он не только часть потока, но еще и «видит-замечает-себя в этом потоке и себя-как-поток», есть какие-то другие способы-попытки-практики разглядывать звук-голос[80 - Звук-голос бытия, но разве оно живое? А что значит это «живое?» Дышать, понимать, видеть, ощущать, действовать, думать, осознавать, определять? Или что-то другое?]-всего-потока. Такая практика – это всем известная банальность или это так называемая отрицательная и одновременно положительная метафизика, которая является великой попыткой взглянуть-услышать-понять-ударить-осознать-остановить-отключить-переключить-включить звук-потока-в-целом. Но что дает такое разглядывание-удар-остановка? Итогом такого будет акт-разглядывания и снова разговор-после… Но есть и исключенность, которая присутствует в качестве великого «бесполезного» способа услышать живой звук-го-лос потока…
В конце, в итоге поток сокрушит-остановит-раскроет-обнимет-заберет-сотрет-соединит-разложит-утолит-успоко-ит вибрацию путешественника-присутствующего и унесет с собой в неизвестность.
Да, громадный, ревущий поток сообщает, что все бессмысленно, что понять его цель невозможно. Такая громкая безмолвная тишина потока вызывает только ужас и ощущение бесполезности всего. Но зачем тогда горячая живая жизнь, зачем присутствующий пульсирующий огонь духа? Зачем страсть и ярость? Зачем страдания, сомнения? Зачем радость бытия? Зачем эйфория от всесилия и полное уныние затем, а затем – снова рывок? И так, пока огонь духа будет тлея возгораться снова и снова, до последней вспышки…
Против бессмысленной сухости фатума восстает Живая Страсть, которая «видится» как какая-то Огненная-Сила-Надежда, которая может «забыть» эту мертвую предопределенность, эту рациональную мерзость для живого, от которой веет пустотой, безмолвием, бесконечным ничто… Такое – это надежда на возможность уйти от этой холодной свободы внутри фатальной предопределенности или надежда на спасение от тленности или будущего обращения в безграничное ничто (распыления в нем). То есть это утверждение другой Свободы, которая видится как Воцарение Силы Духа, но не в противопоставлении к «бездушному потоку», такой поток – это не враг, не другое, он, возможно, как-то присутствует «рядом»… При этом «что может понять» ум в отношении представлений о таком Живом как об Истине – это, скорее всего, тайна…
1.2. Какой-то «рассказ»
«Нечто», вырванное из «целостности», «позволяет» «рассказать» «о себе» и начинает существовать «как мысль», но то, что «происходит», «продолжает» происходить и дальше. При этом (скорее всего) то, что «присутствует», всегда «значительнее», нежели «взгляд на это», поэтому «разговор об этом» – это не более чем очередная попытка нарисовать еще одну «историю», а затем, возможно, и «историю об истории», но что есть «больше» такого «для мысли», кроме следующего акта очередной мысли?
Можно ли создать окончательный «рассказ»? Рассказ, который бы рассказал обо всем «все», то есть последний и единственный рассказ? Такое – это загадка, но, наверное, «последний рассказ» завершает «рассказчика». Не-определенно можно предположить о том, что любой рассказ «существует» только тогда, когда присутствует «тот», кто может проиграть с-мысли, которые и есть рассказ. Если мысль «закончена» (ее нет) – повествование исчезает, а длить такое может только постоянное-живое-прочтение[81 - Открытая активность.]. И неважно, каким образом такая экзистенциальная мысль отражена в «уставших» источниках, в любом случае, проблема воспроизведения и схватывания ее является основной по отношению к тому, что находится за-рассказом.
Предположим, что любой «рассказ… происходящее» требует «определенных механизмов», которые позволили бы ему на некотором «другом уровне» осознавать различные проблемы существования сейчас, осмысление своего «вчера» и поисков «движения» вперед. Интеллект, как всегда, уже во вчерашнем «повествовании», так или иначе, предположительно, является частью такого механизма, включаясь как инструмент в конструкции, которые пытались выполнять подобные функции[82 - При этом данный вопрос связан с таким явлением, как «рассказ» или «другой рассказ».].
«Исчезновение» повествовательных правил влечет за собой обычное завершение очередного акта. При этом после нового другого синтеза, в той или иной мере, правомерным для всех присутствующих на всех площадках является включение их в новый «замысел» в качестве какого-то «присутствия». В зависимости от сферы, это подразумевает определенные сходящиеся колебания, а если быть более точным – это сначала смысловая, а затем и другая отрицательность к самому себе. Иногда неконцентрированный «путь», а точнее, его функционал, может долгие периоды не воспроизводить содержащее и т. д. При таком подходе «активность» и ее «внедрение» существуют только в «учении»[83 - «Сгусток-рассказ-часть», возникающий на протяжении многих становлений мысли и являющийся тем, что выдвигает и воспроизводит смыслы, символы, ценности, цели…, а затем вокруг этого – все остальное: практика, судьба, путешествие… При этом таких «рассказов» может быть достаточно, и конкуренцию между ними никто не отменяет.]. При этом и в сосредоточении, и на его пространствах при отсутствии «интеллекта» присутствуют исключительно определенные другие процессы, а также имитация различных мыслей для сохранения определенного продуцируемого «смысла». Точнее, это поддержка активности «происходящего» перед лицом снова-«устаревшего» для всех практик.
Очередное пред-пред-последнее переформатирование по всему «рассказу», которое адекватно распределяется, еще не завершено и не завершится никогда до тех пор, пока присутствует интеллект. Как всегда, мысли предыдущих «рассказов» не воспринимают вечное становление «иных» стремлений, где все эти-очередные-ставшие термины и конструкции предыдущего достаточно условны, а точнее, уже значительно проговорены в той или иной мере.
В мышлении вне-возникающего-учения присутствует разность «соображений», то есть происходящее и «язык» не соответствуют друг другу или это ситуация, когда в произошедшей мысли есть некая манифестируемая вербализация «про-воспроизведенной» реальности. И главное, в произошедшем мышлении продуцируется только оттиск «установок», которые действительно присутствуют, но только из прозвучавшего повествования, и поэтому «в активности» по разным причинам, независимо от желаний, их уже нельзя воспроизвести. Поэтому вне-активного-учения под «мыслью» понимается все что угодно, например, то, что нельзя отнести к какому-то «знанию». Все это требует очередного проговаривания различных мыслей о возможности рассказывания, что в обязательном порядке связано с какой-то активной-экзистенцией.
Существуют разные рассказы, но не все рассказы становятся инструментом, который позволяет становиться исключенным в момент погружения в рассказ. Только те рассказы, которые позволяют «проскальзывать» через состояние включения, являются «инструментом работы с духом». Такой рассказ позволяет растворять присутствие, и такое растворение меняет дух, «делает его другим». И затем это состояние может становиться каким-то новым рассказом, который будет являться способом нового воздействия для следующего растворения. Таким явным примером являются стихи великих поэтов-бардов[84 - Великие музыкальные произведения – искусство в целом.], которые были написаны после таких состояний, и эти стихи являются инструментом работы с духом, а все остальное, созданное не в результате таких актов, – это почти ничто. По аналогии «все остальное», понятое как-рассказ, работает также…
«Ряды»:
– Рассказ как смысл, рассказ как понимание, рассказ как представление, рассказ как путешествие, рассказ как борьба, рассказ как ощущение, рассказ как состояние, рассказ как воспоминание, рассказ как целеполагание, рассказ как определение, рассказ как действие, рассказ как учение, рассказ как повествование, рассказ как отрицание…
– Смысл как рассказ, понимание как рассказ, представление как рассказ, путешествие как рассказ, борьба как рассказ, ощущение как рассказ, состояние как рассказ, воспоминание как рассказ, целеполагание как рассказ, определение как рассказ, действие как рассказ, учение как рассказ, повествование как рассказ, отрицание как рассказ…
– Активность как воление, воление как смысл, смысл как понимание, понимание как предмет, предмет как произведенное, произведенное как слово, слово как существование, существование как мысль, мысль как состояние, состояние как ощущение, ощущение как представление, представление как знание, знание как учение, учение как рассказ, рассказ как путешествие, путешествие как действие[85 - Именно поэтому присутствующие попытки создать …логию сознания терпят поражение.].
На что указывает такая словесная абракадабра? Бред, бормотание…? Возможно, смысл существует внутри бессмыслия, и, возможно, смысл «как понимание, как осознание» внутри такого тотального бессмыслия не имеет той структуры, которую можно логически нарезать на конструктивные куски?
Возможно, все «истории активных» устроены по «принципу включения», и дело не в принципе, а, возможно, в воспринимающем и действующем сознании, которое устроено по «происходящему принципу», то есть «все присутствующее» для него «есть-как-активное», и такое выделяется в какие-то сгустки, которые движутся куда-то, то есть «как бы к каким-то целям». И только когда есть-как-бы-цель[86 - «Направление» рассказа может быть любое, в этом и проявляется экзистенциальная сущность активного.], такой сгусток есть-как-активное… Если нет «направления» – тогда нет сгустка, то есть нет рассказа, и в другую сторону это работает также.
Например, «происходящее-сила»[87 - И неважно, это еще как-активный или только уже-рассказ.] и его иерархическое-соприсутствующее (младших происходящих … ча-стей). Другое происходящее и его иерархическая-структура-соприсутствующее. Другие происходящие и их структуры. А далее – это «истории» описания различных «встреч», которых может быть «бесконечное» множество. «Войны, любовные истории, истории становления, поглощения, уничтожения, путешествия, бегства, катастрофы, унижения, строительства, жизнедеятельности, обмана, поиска, победы, утешения…». В каждой группе есть «происходящее», а далее – подключаемое-неактивное-активное. Если «это все» уже как-активное, тогда «идет» «противостояние» «противоположных» «группировок». Затем новое противостояние, следующее противостояние… Такие противостояния связаны с «широкой» борьбой. «Сложность»[88 - Активный всегда направлен на «совершенствование своей активности»: чем значительнее такое совершенствование, тем значительнее и «тоньше» рассказы. Такие рассказы сложны, и понимание их требует значительного напряжения. Возрастающая сложность рассказа нарастает вместе со сложностью активного. Сложность рассказа воспроизводит тонкие состояния.] всех этих историй может быть разнообразна. «Наблюдатель» сопереживает одной из «группировок»[89 - «Мысли, направлению, цели, смыслу, субъекту, игроку…».], каким-то образом «участвуя» в происходящем (так работает субъективизация), чаще всего «именно в качестве конкретности» (как-субъект). По-другому «не-ставшее» наблюдает «происходящую историю», «отождествляя себя с каким-то сгустком», а иначе – никак. Субъективизация присутствует как обязательный способ «включения» сознания.
Возможны ли другие истории? Конечно, но всегда будет нечто «действующее» и именно «происходящее описание происходящего». При нежелании «выделять нечто» «в происходящее», а пытаясь использовать «другое мышление», все равно приходится использовать «эту структуру рассказа». «Присутствующая» «реальность показывает», что есть различие «между разговорами» и «тем, что есть», а также «темами»[90 - Если удалось «выделить» какой-то рассказ в какое-то «кристаллизованное вещество», тогда такой рассказ становится закрытым для обычного прочтения.] и остальным. Все присутствующие наделены разным функционалом и возможностями[91 - Смотрим очередную предысторию, предрассказ… старое повествование.] – это и есть причина разницы между разными частями, мыслями и активностями. Ставший игроком в какой-то игре получает и определенное значение как-игрока (или соприсутствующее игроку), одновременно «понимая» правила той игры, в которой он участвует. Такое «понимание» или непонимание и «раскрывает» «суть» участника. Не-игрок не понимает «последних» правил, поэтому он не-участник, не-активное, а присутствующее… Не-участник не участвует – и в прямом смысле и в другом; он «как-то» «слышит» рассказ и сопереживает происходящему, но он его понимает только на уровне своей сложности.
«Любая игра» как-разворачивающаяся «повесть, роман, рассказ, история…» в обязательном порядке содержит в себе «основных происходящих», вспомогательных, присутствующее, направление, стремление, преодоление и все остальное. В любой «повести» есть происходящее, рождение, становление, борьба, «вибрация», и есть какая-то гибель, а затем, возможно, иногда нечто «из пепла», а затем все снова по кругу или нет – это «неважно». Такой рассказ, а затем и рассказ о нем, а затем и следующий рассказ – это «присутствующая» «переживаемость происходящего», которая происходит на самом деле, что предполагает то, что те, кто «смотрит» рассказ, тоже со-пройдут все его акты в разных присутствиях. Отсюда обязательный «смысл» – трагичность или «тотальность понимания себя-уходящего»[92 - Такое-окончательное понимание очень сильно «напрягает», и хочется туда, в сон…], а «понимание-осознание бессмысленности трагичности» – это комичность. Отсюда стоическое «понимание судьбы» как совокупного-цельного-трагического-ужасного-важного-обязательного-бесполезного-навязанного-извне[93 - От этого можно отказаться, но оно не откажется от тебя…] акта! принятия! «и роли! и включения!»[94 - Желание или нежелание не имеет значения…], а затем и правил, обязанностей как-участника, и одновременного понимания «сути борьбы!» и обязательного завершения! всего себя-повествования и что-то затем …, но а где же Великий Огонь Духа, преодолевающий включение и предопределенность?[95 - Речь не о противопоставлении Диониса и Аполлона…]
1.3. Элемент «технологии» конституирования вокруг цели или Способ эффективного участия в игре
Выдвинем предположение о том, что «интеллект» – это не «открытие, не изобретение»; это именно элемент, «всегда» существующей в уме «технологии»… «способа, метода». Это то, что всегда присутствует по-разному, но и актуализируется, и опредмечивается каждый раз в качестве именно «определения неопределенности». Хотя и до того, и после, и при других условиях подобное решается по-другому, и при этом оно также является эффективным способом преодоления существующей «неопределенности бытия субъекта».
Выдвинем утверждение, что есть две основные «функции» (Схема 1), которые и говорят о том, «что такое интеллект»:
1) Конституирование субъекта вокруг цели[96 - В таком общем значении явление «интеллект» берется в качестве чего-то равнозначного понятию «рассказ» (не уточняется понятие «рассказ о рассказе»), а в последующем в повествовании они будут разграничены.] (Схема 1). Попытаемся раскрыть сущность подобной методики, предположив сначала, что интеллект в определенном смысле – это «технология» мысле-целеполагания, инструмент, который позволяет помочь объединить в нечто целое различные «предметы… мысли» и другие «элементы», наполнив их смыслом и позволив им существовать в действительности в качестве понятного мыслимого субъекта. Причем это – вспомогательный инструмент наравне с другими схожими элементами. Техническая цель может быть предложена самим инструментом или возникнуть из другого источника – это безразлично. В таком значении такой интеллект будет просто «обслуживать стремление» или «работать с ним».
2) Интеллектуальное обеспечение участия игрока в игре[97 - Отметим, что схематическое (Схема 1) «или включение субъекта в игру» – это достаточно условное представление. «Конструирование субъекта» и «игра» – это условно разное, то есть это не часть целого и не наоборот, отсюда, это независимые и равнозначные проблемы или условно самостоятельные процессы, хотя, скорее всего, это разграничить можно только в абстрактном пространстве.] (Схема 1).
Замечания.
– Вторая «функция» не является основной, но она должна присутствовать в рамках предположительной двойственности субъект—всегда—игрок[98 - Вокруг субъекта есть «среда», поэтому субъекту нужно не только внутренняя концентрация, но ограничение своих внешних контуров. За этими контурами будет существовать другое, и оно может иметь субъектную форму. Встреча с этим другим – это игра.].
– Когда нет первой и второй «функции» инструмента, это все теряет смысл и, скорее всего, «это нечто другое».
Схема 1. Сущность интеллекта
– Интеллект – это частный случай решения проблемы конституирования субъекта вокруг цели, а также обеспечения участия игрока в игре. Прочтения или рассказывания рассказа, а также разворачивание в таком рассказе в качестве как-рассказа.
Упрощенно предположим, что «движение» может быть в двух вариантах: внутри игры[99 - Через «растворение».] (экстенсивное) и с помощью целеполагания[100 - Формирование новых мыслей о путешествии.] (интенсивный способ).
Способы развития:
– Схема 2. Путешествие через движение к цели, которая «больше», нежели вчерашние интересы глобальных представлений[101 - Речь идет об учениях-сущностях с похожей внутренней «конституцией».] для данной среды, то есть формирование «нового направления», где происходит снятие всех предыдущих противоположностей и проблем.
Схема 2. Интенсивное развитие через целеполагание
– Схема 3. «Конкуренция» или развитие через противостояние и устранение другого, или игра[102 - Игра не предполагает общей цели или новых «ступеней» процесса, а подразумевает только движение через распыление другого.].
Схема 3. Экстенсивное развитие через распыление другого
«Активность» знает и первый, и второй способы разворачивания[103 - Такое разделение имеет своим основанием ссылку на «ресурсы» развития, их источник – внешний или внутренний. Но это не раскрывает многие «механизмы», то есть «схема» достаточно условна или даже примитивна.]. На различных участках могут происходить и те, и другие формы «оформления». При этом стоит отметить, что «конкурентный» (экстенсивный) чаще всего связан с замораживанием первого способа рассказывания и переходом к активности через «другое расширение». Хотя, скорее всего, первое не исключает второе, и наоборот. Чаще всего, когда иссякают собственные мысли, все усилия перенаправляются на внешнюю активность, при этом, когда исчезает последняя «вибрация» внутри, «рассказ» обычно завершается.
Если в первом случае происходящее движется к целой мысли, пытаясь стать активным-целым и желая при этом получить новое оформление или стать чем-то другим, то во втором случае игроки желают ограничить рассказ, желая стать «крупнее» за счет «другого». При этом «ни-некто» не ставит перед собой задачу перейти «к другой форме существования», точнее, о такой «форме» ничего неизвестно.
1.4. О телеологическом субъекте и цели