Алекс Бринер. Последний ранг. Книга 3

Книга 3. Эпизод 4.

Даже в кошмарном сне моё воображение не смогло бы нарисовать картину более страшную, чем та, что я увидел в этом Музее.

Эсфирь повела меня и Волота по многочисленным залам, и поначалу всё казалось более-менее понятным и ожидаемым.

Жёлтый пол блестел под ногами.

Тёмный эфир продолжал давить на тело и гнуть мою магическую оборону.

Шаги эхом отражались от гладких стен, и чем дальше мы шли, тем сильнее становился запах тухлятины – точно такой же запах, какой обычно ударял в нос в червоточинах с тёмным эфиром.

– Не удивляйтесь, что тут пахнет неприятно, – предупредила Эсфирь, когда заметила, что я едва заметно поморщился. – Мы называем это «Запахом десятилетия». Он входит в музейную экспозицию. Это моя идея, кстати. Чем дальше вы проходите внутрь Музея, тем сильнее воняет, чтобы полностью погрузиться в историю нашего Спасения.

Не сбавляя размеренного шага, я покосился на Эсфирь.

Значит, вонь тухлятины она назвала «Запахом десятилетия»?

А у этой девчонки есть чувство юмора. Чёрного, конечно.

Мы продолжали идти по Музею, но пока ни у одного экспоната не остановились. Я лишь мельком отмечал некоторые детали.

Например, в одном из залов заметил переломанный остов АЭ-Роптера, буквально скрученного в крендель чьей-то исполинской лапой и жёваного гигантскими зубами.

Потом нам встретились кости на постаментах.

И это были далеко не скелеты мамонтов или динозавров, а кости мутантов. То, во что превратились люди и представители нео-рас, но не всех, а только вейги и лювины. Уроды, которых даже сложно назвать чудовищами. В этих существах просто не было природного смысла, но они появились.

– А что стало с эмпирами и ка-хидами? – поинтересовался Волот у Эсфирь.

Та на него даже не посмотрела, продолжая вести нас по залам, но всё же ответила:

– Эмпиры так и остались на Нео-стороне и не покинули своих земель, а ка-хиды заняли практически всю Зону ТЭ.

– Зону ТЭ? – уточнил Волот. – Вы так называете Зону Тёмного Эфира, да?

– Очевидно, – бросила Эсфирь. – Это зона, где нет спасённых.

– И большая она, эта зона?

На это ему уже не ответили, но Волот всё равно удовлетворённо хмыкнул. Будущее неожиданно стало открываться для него с хорошей стороны – с той самой, которой он и хотел.

Часть нео-рас всё же выжила. И если эмпиры за девять лет после катастрофы пока никак себя не проявили, то ка-хиды точно вышли из тени.

В ещё одном из залов мы увидели экспозиции всех девяти Путей Магии.

Вообще всех – от официально разрешённых до запретных.

Сначала демонстрировался Путь Прагма, то есть Путь Элементов. Именно их представители участвовали в создании программы «Спасение». Магом Пути Прагма был и профессор Троекуров. Потомственный алхимик.

Дальше шёл Путь Истис, то есть Веры.

Экспозиция Музея хранила здесь не только предметы и одежду известных Пророков, но и их предсказания. Я даже заметил ту самую тетрадку, в которую опекуны Феофана записывали его сказания. Судя по всему, сам мальчишка не выжил.

– Иногда я перечитываю эти записи, – вдруг призналась Эсфирь, показав на тетрадку Феофана под стеклом. – Этот мальчик всё же был величайшим пророком. Жаль, что мы никогда друг друга не видели. Мне бы очень хотелось с ним познакомиться, но не суждено.

Показалось, что в её голосе прозвучала грусть.

Потом были экспозиции Путей Динамис, Эреба и Дендро, то есть Силы, Мрака и Природы. Затем шли Путь Физис, то есть Стихий, и Путь Ама, то есть Крови.

Ну а после них я заметил ещё и два запретных направления: Путь Сидарха, то есть Духа, и Путь Психо, то есть Мысли.

Как ни странно, но в экспозиции стояла восковая фигура Коэд-Дина, как представителя одного из самых известных сидархов прошлого.

Вот уж ирония.

Я бросил на изваяние лишь короткий взгляд и пошёл дальше. Скульптор, который создавал этот образ, взял за основу один из моих портретов. Там я был запечатлён в двадцатипятилетнем возрасте, как раз перед повышением последнего ранга. Тщеславный упрямец, сильный, богатый и известный, который ещё не знает, что с ним будет буквально через несколько дней.

На указательном пальце правой руки у этого воскового Коэд-Дина я заметил ещё и кольцо с крылатым котом.

Причём кольцо было настоящим. Тем же самым, которое сейчас я сам носил на своей руке. В этой червоточине прошлое встретилось с будущим, и в который раз мне пришлось признать, что у судьбы, как и у некромантов, скверное чувство юмора.

Я сунул правую ладонь вместе с кольцом в карман брюк и чуть замедлил шаг.

Волот рядом едва слышно усмехнулся.

– Как забавно, Гедеон. Сердце-то не ёкает?

Он тоже разглядывал воскового Коэд-Дина и всё, что его окружало в этой музейной экспозиции.

Были тут и фотографии особняка на Белом Озере, и даже портрет моего оруженосца из африканского народа нгаби – Бонце, по прозвищу «Дождь-рождённый-в-пятницу». Сам он не обладал магией, зато его жена и две дочери владели силой Пути Психо. Я знал об этом, но никому никогда не говорил. Менталисты и в прошлом веке были вне закона.

Кстати, в честь Пути Психо в этом Музее тоже была установлена экспозиция.

Под стеклом лежали карточки арестантов с приговорами, приведёнными в исполнение. Там говорилось, что такому-то менталисту поставлена вечная Печать Блокады, а такой-то вообще казнён. Тут же рядом лежали те самые Печати, уже без красной магической краски, потому что она осталась на лбу приговорённых менталистов. Правда, всё это теперь было лишь достоянием истории.

Я нахмурился и прошёл мимо, наконец покидая зал.

– Эй, уважаемый Соломон… не помню ваше число! – внезапно обратился к смотрителю Волот. – Неужели Путь Психо теперь официально разрешён? Или мне показалось?

Эсфирь молча преодолела ещё один зал и только потом ответила:

– Нельзя разрешить то, чего нет.

– В смысле – нет? – опешил Волот.

Меня посетила нехорошая догадка, но когда Эсфирь подтвердила её вслух, то холодок пробежал по спине.

– За девять лет программы «Спасение» магия полностью исчезла, – сообщила она. – Её больше не существует. По крайней мере, у спасённых.

От этой новости стало не по себе.

Теперь понятно, о чём говорил Соломон-два, то есть местный профессор Троекуров, когда признавался, что в этом Музее их всех охватывает иррациональное чувство грусти и утраты.

Люди спаслись, но потеряли магию.

Я покосился на Волота. Вот тебе и прекрасное будущее.

Ничего не говоря, мы оба продолжили путь по Музею. В следующем зале нам попалась ещё одна знаковая экспозиция – один-единственный мехо-голем на постаменте. Тот самый стальной увалень, который сейчас работал продавцом в моём собственном отделе по продаже «Умного снаряжения Бринеров». Именно таким был сейчас Семён Троекуров. Неуклюжим робо-парнем.

На табличке под экспозицией значилось:

«СОЛОМОН-1. Неудачная версия».

– Что значит «Неудачная версия»? – тут же спросил я.

Эсфирь чуть замедлила шаг и посмотрела на меня.

– Это первый образец для программы «Спасение». Учёный, который рискнул переместиться в этого мехо-голема, умер через пять месяцев после внедрения. Зато его эксперимент помог другим учёным увидеть ошибки в расчётах и создать более совершенную модель.

Я чуть замедлил шаг, разглядывая стального Соломона на постаменте.

– А кто был Соломоном-один? Ты знаешь?

– Конечно, знаю. Все знают, – ответила Эсфирь. – Это профессор Басов Анатолий Ануфриевич. Лучший друг и научный оппонент Соломона-два. Его смерть стала большой утратой для Соломона-два. Это случилось за полгода до прорыва тёмного эфира. Зато смерть Соломона-один обеспечила людям более надёжное Спасение. Мы уже девять лет существуем с тёмным эфиром и до сих пор живы. Не считая тех, кто сгинул в Зоне ТЭ.

Её слова стали для меня открытием.

Значит, тот самый профессор Басов, в убийстве которого меня обвиняли и пытались подставить, в этом будущем участвовал в программе «Спасение» и стал Соломоном-1.

Здесь история пошла немного по иному пути. Профессор Басов погиб, но не от руки агентов Стрелецкого в Академии Изборска, а в результате научного эксперимента в Петербурге. А ещё это значило, что Семён Троекуров, внук Пимена Троекурова, не стал здесь Соломоном-1. Возможно, он всё-таки погиб в Изборске, прямо в магазине «Мануфактура Севера», в так называемой Зоне ТЭ.

Но ещё хуже было то, что реальный Семён, который сейчас работал в моём отделе «Умного снаряжения» и чей мозг был внедрён в первую неудачную версию Соломона, не имел шансов на выживание. У него имелось всего пять месяцев. Всего пять!..

Пока Эсфирь говорила, а я размышлял насчёт услышанного, Волот всё больше хмурился.

Его что-то сильно обеспокоило, и в итоге он спросил:

– И большая она по размеру, эта Зона ТЭ? Много людей погибло?

Эсфирь остановилась так резко и неожиданно, будто натолкнулась на невидимую стену. Затем повернулась к Волоту и спросила:

– Чувствуете, чем пахнет?

Тот поморщился.

– Чувствую. Воняет тухлятиной.

Эсфирь покачала головой.

– Нет. Так пахнет правда о нашем Спасении. – Её глаза мигнули светом и сразу же потухли, после чего она добавила: – Сейчас вы узнаете всё про Зону ТЭ. Мы как раз пришли. Это самое сердце нашего Музея. Именно отсюда распространяется «Запах десятилетия».

Она показала рукой на последний зал.

Тот стоял закрытым, а его чёрные массивные двери напоминали вход в бункер. Над входом значилось:

ЗОНА Т. Э.

Через несколько секунд двери медленно и бесшумно распахнулись, а из зала на нас дыхнуло той самой правдой.

***

Вонь в зале стояла невыносимая.

Что именно было источником запаха я не сразу заметил, лишь после того, как натолкнулся взглядом на клетку с мутантом.

С живым мутантом!

Это было существо совсем небольшое, размером с крупную собаку. Судя по всему, мутированная вейга, но сейчас больше напоминающая вампирёныша, стоящего на четвереньках и пускающего слюну.

В маленьких глазках мутанта таилась ярость, но выглядел он спокойным – знал, что из клетки никуда не денется.

Учуяв гостей, уродец повёл башкой. Его ноздри дёрнулись и втянули запах, зубы оголились, по губам обильно потекла слюна.

– Мы зовём её Ева, – представила мутанта Эсфирь. – Она долго сопротивлялась тёмному эфиру в одном из погибших городов, но всё равно не убереглась от мутаций. Она не стала эвакуироваться и отказалась быть спасённой. Была когда-то вейгой. Мы не знаем, как её звали на самом деле. После прорыва тёмного эфира вейги и лювины тоже стали подвержены сильным мутациям, как и люди. Это случилось благодаря изменению в составе тёмного эфира. Никакие духовные практики не помогли вейгам и лювинам выжить.

Я глянул на мутанта в клетке и внутренне содрогнулся, вспоминая вейгу Азель, моего учителя по духовным практикам и сопротивлению тёмному эфиру. Вспомнил её милое личико, кудри и чёртов пипидастр в кармане фартука горничной.

Волот же прошёл мимо вейги абсолютно равнодушно. Судьба вейгов и лювинов его не трогала – все надежды он возлагал на более сильные расы: эмпиров и ка-хидов. И надо сказать, одни из них его точно не подвели.

Мы обошли клетку с вейгой и отправились дальше.

И вот как раз следующая экспозиция заставила остановиться нас обоих. Не знаю, что именно испытал Волот, но я почувствовал, как на меня обрушивается ужас, а тело бросает в холодный пот.

Мы увидели цифровую миниатюру планеты – огромный глобус, медленно крутящийся вокруг своей оси.

Планета Земля.

Она была поделена на зоны: красную и зелёную. Примерно девяносто процентов всей территории была красной, а зелёными значились лишь отдельный точки. Как бы мне хотелось услышать, что красная зона – это не Зона ТЭ, но увы.

– Всё, что обозначено красным – это и есть Зона ТЭ, – безжалостно сообщила Эсфирь. – А всё, что зелёное – это Зоны Спасения. К одной из таких Зон и относится Петербург, в котором мы сейчас находимся.

Я окинул взглядом всю территорию Евразии. На её красном теле выделялись только три зелёных точки. Всего три! На всю Евразию!..

Это было совсем не прекрасное будущее.

Я отыскал глазами примерное местоположение маленького Изборска. Там тоже была Зона ТЭ, но я всё равно спросил:

– А город Изборск? Что стало с ним?

Эсфирь медленно сняла очки со своего белого искусственного лица и посмотрела мне в глаза, будто очки без стёкол помешали бы ей увидеть мою реакцию.

– Изборск сопротивлялся долго. Он стал Зоной ТЭ всего месяц назад. Большинство населения смогли эвакуировать в Петербург, но часть погибла. – Эсфирь указала на клетку с вейгой. – Она до последнего спасала Изборск, используя духовную практику, чтобы отбросить тёмный эфир от людей. Но в итоге не справилась и сама подверглась мутации. Я одна из тех, кого спасла эта вейга. Ей помогала ещё одна некромантка. Они вместе сражались до последнего.

– Некромантка? – переспросил я, сразу подумав о Виринее. – Ты не помнишь её имени?

Я особо не рассчитывал на информацию, но мне бы хотелось знать имя той, кто помог спасти Эсфирь.

– Помню, – неожиданно ответила Эсфирь. – Эту некромантку звали Анастасия Баженова. Так она представилась. Она погибла от когтей мутанта. Её растерзали на моих глазах.

Я медленно моргнул.

Анастасия Баженова? Дочь Волота?

С чего она вообще решила пойти на такие жертвы, чтобы спасать других?

– Ничего необычного, – вздохнув, пожал плечом Волот. И добавил: – Она всегда меня разочаровывала. И вот опять.

Тем временем Эсфирь подняла руку и указала дальше, на следующую экспозицию, которая находилась у дальней стены и венчала собой весь этот тёмный зал.

– Ну а там главная виновница появления Зоны ТЭ, – сказала Эсфирь. – Если бы не она, то ничего бы этого не случилось.

Я посмотрел туда же – на восковую фигуру девушки. Одного взгляда на неё хватило, чтобы сразу узнать, кто это.

Девушка стояла босая, в ярком розовом платье, с распущенными синими волосами, а в её глазах чернела бездна. У ног девушки сидел пёс с черепом вместо головы. Зелёная подсветка снизу придавала всей экспозиции зловещий вид.

Волот наклонился к моему уху.

– Что здесь делает твоя бешеная подружка Виринея Воронина? – шёпотом поинтересовался он. – Неужели она изменила тебе со мной?

Ответа у меня не было, и мне очень не хотелось его знать, но пришлось спросить у Эсфирь:

– И кто это?

Она посмотрела на восковую фигуру девушки и тихо ответила:

– Это последняя Тёмная Госпожа нашей планеты, она называет себя новой Ведьмой-с-Вороньим-Крылом. Это она уничтожила границу на нулевом меридиане и наделила тёмный эфир новым свойством, усилив его эффект. Провела какой-то эксперимент.

Я не мог поверить ушам.

Виринея сделала… что? Уничтожила границу на нулевом меридиане и изменила состав тёмного эфира?

– Как интересно, – хмыкнул Волот, заметно напрягшись. – Неужели эта ведьма провернула всё одна?

– Нет, – сразу ответила Эсфирь. – Она помогала другому магу. Это она объединила его голову с его же телом. Мы не знаем его имя, но знаем, что этот маг всё ещё жив. Как и Ведьма. Они оба скрываются в Зоне ТЭ. Вместе.

– Всё интереснее и интереснее… – прокашлялся Волот и повернулся ко мне: – Ты так не думаешь, Гедеон? Всё-таки забавная история, правда? Если честно, я не ожидал, что люди настолько изобретательны в вопросах выживания. Но им всё равно не выжить, ты же знаешь. Они обречены.

Я покачал головой, глядя ему в глаза.

– Этого ещё не произошло. И никогда не произойдёт.

По моему взгляду Волот понял, что теперь живым ему отсюда не уйти. Все мои сомнения отпали, кто на самом деле здесь герой, а кто злодей.

Я глянул на свой эхос и на его внешний циферблат с часами. У меня оставалось всего двадцать две минуты до того момента, как местный тёмный эфир начнёт в моём организме необратимые мутационные процессы, а у меня снова спросят, хочу ли я принять программу «Спасение».

Что ж, двадцать две минуты – не так уж и мало, чтобы уничтожить врага.

Волот тоже глянул на свои наручные часы. Ну а затем, ничего не говоря, кинулся из зала.

Я бросился следом.

– Неужели вы отказываетесь от Спасения?.. – Этот вопрос Эсфирь задала уже моей удаляющейся спине.

Остановившись у выхода, я ухватился за дверную колоду и обернулся.

– Этот путь никого не спасёт, и ты это знаешь. – Затем коротко улыбнулся и добавил: – Потому что кто из нас пророк? Ой, это же ты!

Её глаза вспыхнули светом.

– Алекс, мы ещё увидимся?

Я бросил на Эсфирь прощальный взгляд.

– Конечно, увидимся, – и выбежал из зала с табличкой «ЗОНА Т. Э».

Книга 3. Эпизод 5.

Волот не смог бы уйти далеко.

Мы оба это знали: и он, и я.

После перерождения в тело Латынина Волот был ещё слаб, хоть и выглядел бодрым. К тому же, мой враг особо от меня и не скрывался. Он лишь хотел дать себе время на подготовку к бою, хотя бы пару минут.

При этом я заметил одну интересную деталь: Волот не использовал магию. Ни один из тех девяти Путей, которые освоил.

Он убегал от меня, как самый обычный человек, а я догонял его, как самый обычный человек.

Я не принимал образ Призрака, не пользовался эктоплазмой сидарха или биомагией гладиатора, не применял сверхскорость, ловкость или какой-то из стилей магического боя.

Я просто следовал за противником из зала в зал, а он убегал.

И вот в одном из залов он наконец остановился, затем развернулся и стал ждать, когда я приближусь.

– Эй, Гедеон! Ты же не идиот! – выкрикнул Волот, тяжело и по-старчески переводя дыхание. – Ты же понимаешь, что как только используешь магию, то тёмный эфир начнёт пожирать её? Он, как вампир, присосётся к твоему магическому резерву, пока не выжрет его до последней капли! Даже когда ты просто ничего не будешь делать, тёмный эфир всё равно будет проверять тебя на прочность, а уж когда ты ударишь магически, то разрушишь всю свою защиту! Ты же не настолько тупоголовый, чтобы этого не понимать, да? Гедеон! Ты слышишь меня?!

Я отлично его слышал и понимал риски, а они были огромные, но всё равно решил не останавливаться, продолжая молча надвигаться на Волота.

Нас разделяли несколько открытых залов.

– Гедеон! – снова выкрикнул Волот. – Всё, что мы здесь с тобой увидели – это неправда! Этого не существует! Гедеон! Это будущее ещё не случилось! Зачем так из-за него волноваться?

Я покачал головой, не сбавляя при этом шага, и ответил громко, через все залы:

– Тёмный эфир уже создан! Он вышел из-под твоего контроля! Ты выпустил оружие из рук, и теперь оно живёт само по себе. Ты же сам недавно сказал, что не сможешь ничего сделать, даже если захочешь. Тёмный эфир неизбежен.

Волот развёл руками и произнёс уже тише, без надрыва:

– У тёмного эфира нет уязвимостей. Ничего уже нельзя исправить.

– Уязвимость есть у всего, – бросил я. – У меня, у тебя. И даже у тёмного эфира.

Он будто меня не услышал, продолжая давить:

– Ты же так хотел узнать мои тайны. Ну и в чём дело?

Я сощурился, продолжая надвигаться на него.

– Всё, что надо, я уже узнал.

– Ты ничего ещё не узнал, не обольщайся, – хитро осклабился Волот. – Ну а сейчас, дорогой друг, я натравлю на тебя тёмный эфир, который тут везде, и тогда твоя духовная защита рухнет, а потом ты сдохнешь от истощения в собственной червоточине. Хороший план.

– Ну попробуй, – ответил я. – Думаешь, и я кое-чего не заметил? Даже сейчас ты не используешь магию, потому что как только ты это сделаешь, то тёмный эфир атакует и тебя самого. Он точно так же будет тебя истощать, как и меня, а ты и без того слаб после очередной смены тела. К тому же, живым ты мне больше не нужен.

– Вот как? – Волот неторопливо стянул с ладоней щегольские белые перчатки, что остались от Бала Мёртвых, и отбросил их в сторону.

Затем прикрыл глаза и снова их распахнул. В один момент они стали красными – в них полопались сосуды. Он сдёрнул бабочку с шеи, скомкал в кулаке и прищурился, пристально меня разглядывая.

Весь его вид говорил, что драться со мной он не боится, как и умереть.

Я же немного слукавил, что живым Волот мне больше не нужен. На самом деле главного он до сих пор не рассказал, и ради этого секрета я был готов рискнуть.

Наконец Волот перестал меня уговаривать. Лишь констатировал:

– Ну раз так, то и ты мне живым больше не нужен.

А потом пошёл навстречу.

За ним потянулся тёмный эфир. Чёрный туман, как гигантский теневой плащ, собрался позади своего создателя и шлейфом последовал за ним. Щупальца дымки расползлись по жёлтому и блестящему полу Музея. Слепое оружие массовой мутации охватило всё, до чего могло дотянуться – стены, экспозиции, стеллажи, картины – и я нисколько не сомневался, что Волот действительно натравит на меня весь тёмный эфир, что есть поблизости. Но вряд ли решится на большее.

На ходу я глянул на свой эхос.

У меня осталось восемнадцать минут, и надо было поторопиться.

Оружие для Дуо-То было при мне, однако вынимать его я не стал. Волот был сильным противником даже в ослабленном виде, но рубить его клинками и устраивать тут поединок на мечах не имело смысла.

Нет.

На этот раз я планировал убить врага иначе и с особой целью – так, чтобы его поганая кровь никуда не делась, чтобы ни о каком прекрасном будущем этот ублюдок даже не помышлял, чтобы он, в конце концов, хотя бы временно оставил этот мир в покое, и меня вместе с ним.

Такие «герои» хуже чумы.

Созданный им тёмный эфир больше от него не зависел, как вышедший из-под контроля лабораторный вирус. Волот не мог его уничтожить или изменить состав, иначе давно бы это сделал, усилив его разрушительные свойства.

Но он не мог.

Зато мог кое-кто другой. Это я понял в зале с табличкой «ЗОНА Т. Э».

Если в будущем Виринея примкнула к Волоту и смогла поменять состав тёмного эфира, сделав его ещё более губительным, то значит, могла и ослабить его действие, а возможно, и вовсе нейтрализовать.

Неторопливо идя мне навстречу, Волот всё же решил высказаться напоследок:

– Из червоточины выйдет только один из нас. Может, ты не заметил, но в будущем тебя вообще нет. А вот я есть. Весь этот чёртов Музей тому подтверждение. Ты не можешь спорить с будущим, Гедеон. Смирись.

Видя, что я не реагирую, он поморщился и добавил сквозь зубы:

– Меня невозможно убить, если ты ещё не понял. А вот ты очень даже смертен.

Больше он ничего не стал добавлять. Вместо этого поднял руки и вытянул их в стороны, будто обнимал весь мир. Его узловатые пальцы сомкнулись в кулаки, а потом снова разжались.

В этом жесте Волот сосредоточил всё своё умение управлять тёмным эфиром, насколько это было возможно здесь, в залах Музея.

Мутационный туман сгустился за спиной своего хозяина, заклубился и живым веером вытянул щупальца.

Ну а потом его будто спустили с цепи.

Он лавиной ринулся в мою сторону. Клубы эфира принялись обгонять друг друга, стремясь вперёд всё быстрее.

Шага я не сбавил, но приготовился и мобилизовал все силы. На ходу приложил кулаки друг к другу, как обычно делал во время магической йоги для измерения своего резерва. Затем опустил руки и совершил быструю манипуляцию пальцами правой руки – сомкнул большой и мизинец, одновременно скрещивая указательный и средний.

Этот жест давал мощнейший выброс чистого эфира на особые навыки. Когда-то давно я учился этому несколько лет и потратил немало сил, чтобы управлять своим резервом филигранно и точно. Сейчас же мне нужен был всего один из базовых навыков шестого ранга.

Один-единственный, но очень нужный.

Эктоплазменный купол.

Его я уже однажды использовал при встрече с Волотом, и ловушка отлично себя показала.

Выброс чистого эфира получился таким мощным, что над головой Волота затрещало сразу несколько вспышек, а потом плотный энергетический купол начал образовывать крышу полусферы и стены вокруг моего противника.

Я знал, что тёмный эфир сразу же облепит ловушку и начнёт пожирать её, но у меня был шанс успеть сделать всё, как надо.

Семнадцать минут.

– Ничего не выйдет! – расхохотался Волот, задрав голову и без опаски наблюдая, как мой Эктоплазменный купол растёт над его с головой.

Да, это был огромный риск.

С другой стороны хуже мне всё равно не будет. Тёмный эфир и без того меня атаковал. Казалось, весь чёрный смог, что имелся сейчас в этом проклятом Музее, собрался вокруг меня с одной целью – сделать ещё одного мутанта. Такого же урода, на каких мне пришлось вдоволь насмотреться.