Орион реликвий

Тогда…

Легкие вдруг заработали сами собой. Я почувствовал, что дышу. Почувствовал, что живу. Но ведь такого просто не могло быть.

Может ли человек прожить, если все его органы перестали функционировать?

Вместе с этим вопросом пришли звуки. Органы слуха заработали.

Где-то вдали щебетали птички, которых я не слышал лет уж десять во время войны с мутантами.

Кто-то рядом пыхтел, подергивая меня за что-то. А еще пришли запахи. Не самые приятные.

Воняло чем-то травянистым и чем-то спиртовым.

– Мда, ваш сын совсем плох, – раздался рядом старческий голос, и мое тело перестало дергаться вниз. – Когда случился последний приступ?

– Сегодня утром, – зазвучал чуть вдали женский голос, полный боли. – Всеволод Владимирович, может, можно что-то сделать?

Что за странные имена?

Попытался раскрыть глаза – не получилось. Поднять руки – эффект нулевой. А еще, я почему-то не чувствовал ног. Это что же, у меня ноги отнялись?

– Боюсь, что нет, – заговорил старик. – Сами понимаете, он в вашем роду самый слабый, да и род ваш никогда не славился силой.

Последнее он словно выплюнул. Показывая свое отвращение к собеседнику. Женщина, которая разговаривал с ним, лишь всхлипнула. А я охренел.

Это еще что за люди тут рядом со мной? Какой к черту род? Где я?

Моя соображалка начала хаотично думать, начиная все расставлять по полочкам.

То, что я погиб, сомнений не было. После той пилюли ещё никому не удавалось выжить. Может, это игры больного рассудка? Вполне возможно. Но почему мозг работает? Научно доказано же, что «там» нас ничего не ждет. Тогда…

В памяти тут же всплыли новые картинки. Мне припомнился синий монстр и его кровь на моей ране. Но додумать не получилось. Меня что-то больно укололо в руку.

Да не куда-то, а под ноготь!

Эй, старик, ты что там удумал?

– Не реагирует, видите? – забормотал он. – Любой живой человек давно бы звук издал или бы дернулся. А это… тело даже не шевельнулось.

– Не говорите так о моем сыне! – всхлипнула женщина. – Он живой! Он может жить!

Любой живой человек после такого тебе бы морду разбил. Придурок. Иголками в меня тычет, хрен старый.

В следующий миг, я почувствовал, что мою руку поднимают. А раз почувствовал, то это уже хоть что-то. Контроль над телом возвращается. Только вот, вместе с ним приходит и какое-то отчаяние.

Слабость, что ли.

– Я бы на вашем месте, снял бы с его шеи кристалл. Нельзя такие вещи порочить смертью, – старик вновь заговорил. – Понимаю, что это наследие его отца, вашего мужа, но эти драгоценности не терпят такого ухода.

– Нельзя! – тут же вспыхнула женщина. – Мой сын…

Что она все заладила сын да сын? Я своих родителей никогда и не видел. И уж после службы, знал наверняка, что их больше нет.

Тогда почему она твердит, не умолкая, что я сын? Она же про меня, да?

– Вашему сыну уже ничего не поможет, – раздраженно ответил старик. А я наконец-то, смог разлепить глаза.

Сначала картинка была пятнистая. Неразборчивая. Затем зрение начало фокусироваться, и я уставился на старика, нависшего надо мной.

Тот раздувал ноздри и что-то яростно дергал у меня в ногах.

– Ноги так и не работают!

А, так вот что он трогает.

– Но раньше же он ходил! – я не смог повернуть голову на голос. Тело слишком медленно возвращало контроль. – Ходил же! И способности у него проявлялись, он мог бы стать магом!

Боже. Что она несет? Каким магом? Что еще за старые байки, которыми нас в казарме пугали?

– Учитывая его полумертвую душу, шансов, что он станет магом – ноль. И даже если бы он ходил, он бы им так и не стал. Его сестры, уже хоть что-то, но он, – эта безманерная старая сволочь, ткнула меня пальцем в лоб. – Никогда!

Вот тут я начал закипать. Во-первых, мне было непонятно, почему я до сих пор жив. Во-вторых, я не понимал, где я нахожусь.

Что это вообще за дебильная парочка трется возле меня.

Какая-то мама и какой-то хрыч.

Рука сама собой заработала. Дернулась, а затем ко мне вернулись основные функции.

Закашлялся и схватил руку старика, который опять пытался ткнуть меня своим пальцем.

– Завязывай, – хрипло сказал я. – А то палец сломаю.

На мое резкое пробуждение отреагировали оба. Названная мама зарыдала и бросилась мне в ноги. Я же ничего не почувствовал. А вот старик вскочил со своего места и коснулся какой-то хрени, которая висела на его шее.

– Вот видите! – ревела женщина, которую я так и не успел рассмотреть. – Жив!

– Это последнее издыхание, – заявил старик, слегка раздраженным голосом.

Этого говнюка я детально рассмотрел.

Усики-щетка под носом. Зеленые глаза. Надменный взгляд и лицо, требующее кулака. По нему было видно, что он о себе слишком высокого мнения. А интонация в его голосе раздражала больше всего.

– Я просканировал больного, – он сморщил нос. – Больше не проживет. Сколько бы вы ни рыдали, это делу не поможет. Сердце почти не бьется, пульс частично отсутствует. Болезнь слишком быстро прогрессирует. А души вообще не нашел, так что… он машинально двигается.

Души не нашел? Ты что несешь?

Чуть приподнялся, посмотрел на старую брюнетку в причудливом костюме и первым делом посмотрел на свои руки.