Избранные труды - читать онлайн бесплатно, автор Арон Наумович Трайнин, ЛитПортал
bannerbanner
Избранные труды
Добавить В библиотеку
Оценить:

Рейтинг: 4

Поделиться
Купить и скачать
На страницу:
3 из 21
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Поэтому доказательство наличия в действии виновного всех элементов предусмотренного законом состава есть, по общему правилу, и доказательство общественной опасности, противоправности этого действия и его наказуемости[9]. Доказывание же или требование доказывания наличия в каждом случае в действиях виновного, помимо описанных в законе элементов состава, еще общественной опасности и противоправности означало бы доказывание факта, признанного законом, который именно потому и предусмотрел определенные элементы состава, что считает их совокупность выражением общественной опасности деяния и, следовательно, его противоправности.

Так, проф. В. М. Чхиквадзе указывает, что «общественная опасность и противоправность не являются отдельными признаками состава, а характеризуют все признаки состава в их совокупности»[10].

Один из видных криминалистов Германской Демократической Республики Lekschas в 1955 г. писал: «Только совокупностью всех элементов может быть определено существо каждого конкретного преступления»[11]. И ранее Lekschas в том же смысле указывал: «Общественная опасность есть единство всех фактических данных»[12].

II

В некоторых случаях в законе содержится прямое указание на недозволенность действия, на отсутствие разрешения и тому подобные признаки, характеризующие противоправность. Так, ч. 4 ст. 182 УК РСФСР предусматривает «изготовление, хранение, сбыт и ношение кинжалов, финских ножей и т. п. холодного оружия без разрешения НКВД в установленном порядке». В этом конкретном случае указание на противоправность (отсутствие разрешения) есть, конечно, элемент состава, предусмотренного ч. 4 ст. 182 УК РСФСР, но это именно есть та конкретная форма противоправности, которая отличается от противоправности как одной из общих предпосылок уголовной ответственности. Аналогична ст. 91 УК, карающая «участие в выборах в Советы и их съезды лица, не имеющего на то права». Согласно прямому указанию закона неправомерность участия в выборах, конечно, один из элементов состава преступления, предусмотренного ст. 91 УК РСФСР.

Равным образом в Уголовном кодексе могут быть отмечены нормы, в которых диспозиция как будто прямо содержит указание на общественную опасность как элемент состава преступления. Так, ч. 2 ст. 175 УК РСФСР говорит об умышленном истреблении или повреждении имущества общеопасным способом. Здесь, в ч. 2 ст. 175 УК РСФСР, общеопасный способ – бесспорно, элемент состава. Общественно опасным является всякое умышленное истребление или повреждение имущества, хотя бы и не совершенное общеопасным способом, как это прямо установлено ч. 1 ст. 175 УК РСФСР. Общеопасный способ – лишь дополнительный конкретный признак, характеризующий объективную сторону этого преступления и, конечно, являющийся элементом его состава.

К элементам состава, наконец, не могут быть также отнесены содержащиеся иногда в диспозиции условия наказуемости. Так, ст. 131 УК РСФСР карает неисполнение обязательств по договору, заключенному с государственным и общественным учреждением или предприятием, если при рассмотрении дела в порядке гражданского судопроизводства обнаружен злонамеренный характер неисполнения.

Таково же значение условия уголовной ответственности за содействие или подговор к самоубийству несовершеннолетнего или лица, заведомо не способного понимать свойства или значения им совершаемого или руководить своими поступками, «если самоубийство или покушение на него последовали» (ч. 2 ст. 141 УК РСФСР).

Именно потому, что условие, «если самоубийство или покушение[13] на него последовали», не является элементом состава, не может быть вопроса об ответственности за покушение на подговор, если самоубийство или покушение на него не последовали.

Аналогично ст. 60 УК РСФСР карает неплатеж в установленный срок налогов и сборов по обязательному окладному страхованию, несмотря на наличие к тому возможности «в случае применения мер взыскания в виде описи имущества или продажи описанного имущества с торгов, хотя бы один раз в предыдущем или текущем году». Наступление уголовной ответственности за неплатеж налогов, таким образом, возможно лишь при условии предварительного применения мер взыскания, указанных в ст. 60 УК РСФСР.

Закон здесь указывает условия применения наказания, а не признаки, характеризующие элементы состава преступления. Эти указания конкретных условий наказуемости деяния в такой же мере не являются элементами состава, как не является элементом состава изнасилования или оскорбления требование наличия для привлечения к уголовной ответственности виновного жалобы потерпевшего.

Наконец, не являются элементами состава преступления содержащиеся в некоторых нормах Уголовного кодекса указания на отсутствие состава иного преступления.

Так, например, в диспозиции ст. 593д УК РСФСР – «нарушение правил о международных полетах при отсутствии признаков измены Родине или иных контрреволюционных преступлений» – слова «при отсутствии и т. д.» к элементам состава, конечно, отнесены быть не могут.

Следовательно, для понимания природы элементов состава преступления необходимо иметь в виду следующее: элементами состава преступления являются те признаки, которым закон придает уголовно-правовое значение и поэтому вводит в диспозицию норм Особенной части. Все эти признаки составлены законодателем таким образом, что в совокупности они образуют общественно опасное наказуемое действие. Так, кражу закон определяет при помощи трех признаков (элементов): 1) тайное или открытое, 2) похищение, 3) личного имущества граждан; клевету – при помощи пяти признаков: 1) распространение, 2) заведомо, 3) ложных, 4) позорящих другое лицо, 5) измышлений и т. д.

Таким образом, элементом состава является каждый из фактических признаков, совокупность которых определяет наличие и степень общественной опасности для социалистического государства, предусмотренного советским законом преступления.

III

Давая описание конкретных составов преступлений при помощи образующих эти составы элементов, советский законодатель в ряде случаев дает особое определение этих элементов. Такого рода определения имеют место и в Общей, и в Особенной частях Уголовного кодекса. Так, ст. 10 УК РСФСР, определяя умысел и неосторожность, говорит: «Действовали умышленно, т. е. предвидели общественно опасный характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление». Иного рода определения в Общей части Уголовного кодекса даются в другой редакции. Так, ст. 42 УК РСФСР говорит: «Штраф есть денежное взыскание, налагаемое судом в пределах, установленных законом». В Особенной части Уголовного кодекса закон также в ряде случаев дает особые определения некоторых этих элементов.

Так, ст. 581 УК РСФСР говорит: «Измена родине, т. е. действия, совершаемые гражданами СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории…» и т. д. Статья 593 УК РСФСР, определяя бандитизм, указывает: «Бандитизм, т. е. организация вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях» и т. д. Статья 113 УК РСФСР устанавливает: «Дискредитирование власти, т. е. совершение должностным лицом действий, хотя бы и не связанных с его служебными обязанностями, но явно подрывающих в глазах трудящихся достоинство и авторитет тех органов власти, представителем которых данное должностное лицо является».

Аналогичны ст. 109 УК РСФСР (злоупотребление властью), 110 УК РСФСР (превышение власти), 111 УК РСФСР (бездействие власти) и др.

Однако особые определения чаще всего даются понятиям, имеющим специфическое правовое значение: например, вменяемости, умыслу, неосторожности и т. п. Душевная болезнь, холодный расчет, легкомысленная самоуверенность – явления повседневной жизни. Но вменяемость, умысел, неосторожность – уголовно-правовые понятия. Они поэтому, естественно, требуют особых законодательных определений.

В огромном большинстве случаев законодатель идет и должен идти иным путем; не давая специальных определений, закон описывает элементы состава, исходя из того, что выраженные в общеупотребляемых словах понятия достаточно ясны и доступны самому широкому кругу советских граждан. Это – понятие и термины, заимствованные из обыденной жизни и сохранившие в законе то непосредственное значение, которое им присуще в быту. Так, закон говорит о ревности (ст. 136 УК РСФСР), корыстной цели (ст. 120, 136 и др. УК РСФСР), душевном волнении (ст. 138 УК РСФСР), нигде не раскрывая их содержания, как не определяет закон, что такое «недра земли» (ст. 87 УК РСФСР), «рыба-сырец» (ст. 991 УК РСФСР), «истязание» (ч. 2 ст. 142 УК РСФСР) и т. п.

Уголовный кодекс превратился бы в толковый словарь, если бы законодатель счел возможным стать на путь разъяснений всех или большинства используемых им слов и понятий. Элементы состава поэтому, естественно, описываются в законе при помощи обычных терминов и слов. Если некоторые из них нуждаются в истолковании, дать это толкование – задача судебной практики и теории уголовного права.

Среди указанных в законе элементов состава нет «избранных», нет элементов более и менее важных, главных и второстепенных. Для наличия состава конкретного преступления необходимо наличие всех образующих его элементов. Отсутствие любого элемента ведет к отсутствию данного составам в каком бы звене, следовательно, ни произошел разрыв, цепь рассыпается. В этом (и только в этом) смысле все элементы одного и того же состава преступления равны; они равно необходимы для наличия конкретного состава преступления.

Элементы состава, таким образом, образуют грань, отделяющую преступное и наказуемое от неприступного и ненаказуемого. Эта особенность элементов состава преступления, бесспорно, придает им значение некоторых не только реальных, но и формальных граней, лежащих на пути к возбуждению уголовного преследования и применения наказания: доказано наличие элементов состава – уголовное преследование обоснованно, отсутствует хотя бы один из элементов состава – уголовное преследование исключается.

Было бы, однако, глубоким заблуждением на этом основании делать вывод, что здесь при оценке элементов состава социалистическое правосудие в какой-либо мере порывает с материальной конструкцией преступления и материальной – в условиях конкретной обстановки – оценкой преступления. Напротив, как при анализе общественно опасного деяния в целом, так и при анализе отдельных его элементов социалистическое правосудие неизменно исходит из оценки действия в его реальном жизненном содержании.

Только реальная жизненная оценка отдельных элементов состава преступления обеспечивает правильное понимание состава в целом.

Вопрос о материальной оценке элементов состава преступления заслуживает самостоятельного рассмотрения; оно непосредственно связано с материальным определением преступления.

Глава шестая

Понятие преступления и элементы состава преступления

I

Интересы правильной квалификации преступных действий, квалификации, играющей весьма значительную роль в деле укрепления социалистической законности, требуют верного понимания и четкого анализа отдельных элементов состава преступления.

Состав преступления, как подробно было развито выше, слагается из отдельных элементов, образующих в совокупности общественно опасное преступное действие. Как без наличия состава не может быть речи о преступлении, так без наличия требуемых законом элементов не может быть речи о составе. Правильное понимание элементов состава есть поэтому необходимое условие правильной квалификации преступных действий и, следовательно, необходимое условие борьбы за укрепление социалистической законности.

Законность ни коим образом не может быть противопоставлена целесообразности. Поэтому недопустимо отступление от указаний закона и, следовательно, от описанных в законе элементов состава преступления во имя так называемой «целесообразности». Высшая целесообразность находит свое выражение в исполнении советских законов, в укреплении социалистической законности.

Вместе с тем необходимо учесть следующее. Материалистическая диалектика обязывает к изучению и оценке явлений в конкретных условиях места и времени. Этому требованию марксистской методологии, положенному в основу всех научных дисциплин и теоретических исследований, в полной мере должна отвечать и деятельность государственных органов, в том числе и органов социалистического правосудия.

Конечно, определения уголовного закона должны быть в величайшей степени ясны и точны: чем точнее в законе описаны элементы состава преступления, тем легче и лучше исполнять закон. Но точность составов и конкретность его элементов отнюдь не требуют включения в закон указаний, заранее формально связывающих судью в такой мере, что он оказывается лишенным права и возможности учитывать конкретные особенности каждого дела.

В огромном большинстве случаев фактические признаки преступления – элементы его состава («покупка» и «продажа», «заведомо ложные измышления», «уничтожение и повреждения» и т. д.) четко указаны в законе, и задача суда заключается лишь в проверке и установлении того, имел ли место в действительности предусмотренный законом факт. В более сложных случаях суд при решении этого вопроса – вопроса факта – прибегает к помощи экспертизы.

Наряду с этим, однако, среди элементов состава, при помощи которых законодатель описывает конкретные преступные деяния, имеются и такие, содержание которых закон намеренно определяет в более общей форме. К такого рода элементам состава могут быть отнесены, например, такие предусмотренные законом признаки, как «тяжкие» последствия, «крупный» ущерб, «злостность» и т. п. Эти указания закона в системе социалистического уголовного права исполнены глубокого смысла: они непосредственно связаны с общими требованиями марксистской методологии – требованиями материалистической диалектики – оценивать явления в конкретных условиях места и времени. Поэтому раскрывать содержание таких элементов необходимо лишь на основе учета всех обстоятельств конкретного дела, которые законодатель предусматривает лишь в общей форме с тем, чтобы судья мог установить их наличие или отсутствие на конкретном материале рассматриваемого дела.

Советский закон не только предоставляет право суду в этих случаях решить вопрос о наличии или отсутствии того или иного элемента состава путем оценки всех обстоятельств дела, но и вооружает его для этой цели весьма важным орудием – ст. 6 УК РСФСР.

Принципиальной политической и правовой основой для материальной оценки отдельных элементов состава преступления служит материальное определение советским законом того общего понятия, раскрытию которого служат элементы состава, – понятия преступления.

Об этом говорит закон, об этом говорит судебная практика.

II

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г., направленный к охране социалистической собственности, повышает уголовную ответственность за крупное хищение социалистического имущества: наличие хищения в «крупных размерах», – как известно, существенно меняет квалификацию хищения и повышает его наказуемость.

Однако при всем значении этого элемента состава – крупного хищения – Указ от 4 июня 1947 г. не устанавливает его формальных граней (хищение на сумму свыше 10 тысяч или 20 тысяч и т. п.), как не приводит и Указ об ответственности за мелкие хищения государственного и общественного имущества от 10 января 1955 г. формальных граней мелкого хищения (до 100 руб., до 1000 руб. и т. п.)[14]. Советский закон не дает цифрового уточнения суммы похищенного, ибо одной цифрой похищенного, при всем ее значении, еще не всегда определяется степень общественной опасности содеянного, образующей существо каждого преступления. И в этом отнюдь не проявляется разное понимание закона и еще менее разная законность – калужская и рязанская; напротив, именно в этом проявляется единое применение закона, основанное на материальной оценке явлений, диктуемой материальным определением преступления. В этом нет своеволия судьи и в этом не только его право – в этом и его обязанность, предусмотренная законом: закон не раскрывает в цифрах значения «крупного» именно для того, чтобы суд это сделал на основе всесторонней оценки конкретного материала.

В этом отношении весьма показательно определение Транспортной коллегии Верховного Суда СССР от 25 октября 1955 г. по делу В. и Г. Они были осуждены Новосибирским линейным судом по Указу от 4 июня 1947 г. за то, что, работая шоферами ремонтно-восстановительного поезда на станции Издревая Томской железной дороги, 28 февраля 1955 г. по сговору между собой похитили из гаража шесть рулонов толя, вывезли толь на автомашине, закрепленной за Г., и продали его за 100 руб., а вырученные деньги израсходовали на спиртные напитки.

Г., помимо этого, используя в корыстных целях закрепленную за ним автомашину, вывез на ней шлак и продал его за 80 руб.

Главный транспортный прокурор внес протест, в котором указывал на неправильность применения к В. и Г. ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. и считал возможным действия осужденных квалифицировать как мелкое хищение государственного имущества. Однако Транспортная коллегия Верховного Суда с протестом прокурора не согласилась. В своем определении по делу Г. и В. Транспортная коллегия указала:

«Ознакомившись с делом, Коллегия считает, что протест Главного транспортного прокурора не подлежит удовлетворению. В протесте ставится вопрос об изменении квалификации преступления осужденных только исходя из стоимости похищенного толя, без учета других обстоятельств совершенного преступления. Такую постановку вопроса нельзя признать правильной.

По делу установлено, что Г. и В. совершили хищение толя по предварительному сговору, заранее подготовив грузовую автомашину, на которой они вывезли кровельный толь. Хотя стоимость похищенного толя и составляет 172 р. 50 к., однако хищение такого количества строительного материала нельзя признать мелким, наказуемым по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1955 г.».

Таким образом, Верховный Суд при квалификации хищения считает неправильным исходить только из стоимости похищенного «без учета других обстоятельств совершенного преступления». Это указание Транспортной коллегии Верховного Суда в полной мере основано на требованиях закона[15].

Вынося приговор, суд руководствуется на основе ст. 45 УК РСФСР:

«а) указаниями Общей части настоящего Кодекса;

б) пределами, указанными в статье Особенной части, предусматривающей данный вид преступления;

в) своим социалистическим правосознанием, исходя из учета общественной опасности совершенного преступления, обстоятельств дела и личности совершившего преступление»[16].

Закон предписывает суду в п. «в» ст. 45 не в общей форме руководствоваться своим «социалистическим правосознанием», а исходить «из учета общественной опасности совершенного преступления, обстоятельств дела и личности совершившего преступления». Следовательно, социалистическое правосознание – не «усмотрение» буржуазного судьи, творящего классовое правосудие: социалистическое правосознание должно покоиться на реальных фактах, на учете всех обстоятельств дела.

В этих законом предписанных пределах советский судья может и должен производить материальную оценку элементов состава преступления в конкретных условиях места, времени и всей обстановки совершенного преступления. Судебная практика идет именно этим путем.

В этом плане заслуживает особого внимания судебная практика по применению Указа от 10 июля 1940 г. «Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Указ, как известно, вводит три элемента состава, характеризующие и ограничивающие круг субъектов, могущих нести ответственность за выпуск недоброкачественной продукции: эту ответственность по прямому указанию закона могут нести лишь директор предприятия, главный инженер, начальник ОТК. Верховный Суд с полным основанием неоднократно отмечал, что круг лиц, указанных в законе, не может подлежать распространительному толкованию. Так, в определении Уголовно-судебной коллегии от 18 декабря 1940 г. указано:

«К. признан виновным в том, что, работая на маслозаводе мастером-лаборантом, он в июле месяце 1940 года выпустил 179 кг сливочного масла с нарушением установленного стандарта (с пониженной жирностью).

Приговор подлежит отмене по следующим основаниям.

Указ от 10 июля 1940 г. к К. применен неправильно, так как в числе перечисленных в Указе должностных лиц, ответственных за выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции, не указана та категория работников, к числу которой относится К.; поэтому он по Указу от 10 июля 1940 г. не мог быть осужден».

Таким образом, Верховный Суд с полным основанием не считает возможным привлекать к ответственности за выпуск недоброкачественной продукции лиц, не перечисленных в Указе от 10 июля 1940 г.; тем поучительнее, что в самом понимании названных категорий должностных лиц (директор, главный инженер, начальник ОТК) Верховный Суд исходит всецело не из формальных номенклатурных показателей, а из материальной оценки фактически исполняемых лицом обязанностей.

Формальное толкование элементов состава, характеризующих субъекта выпуска недоброкачественной продукции, было отвергнуто постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 30 сентября 1949 г., указавшего:

«Некоторые же суды, неправильно и формально толкуя закон, полагают, что Указ от 10 июля 1940 г. не распространяется на тех руководящих работников предприятий, которые, выполняя по существу указанные функции, носят иное должностное наименование. Исходя из такой ошибочной точки зрения, суды не применяют Указа в тех случаях, когда, например, руководитель предприятия именуется не директором, а начальником; когда предприятием руководит председатель промысловой артели; когда на предприятии функции главного инженера выполняет технорук или заведующий производством; или когда под иным наименованием выступает должностное лицо, фактически выполняющее обязанности начальника отдела технического контроля. Такая неправильная практика, основанная на формальном толковании закона без учета его политического содержания, ведет к необоснованному освобождению от ответственности лиц, виновных в выпуске недоброкачественной продукции».

В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР дал судам руководящее указание, в котором предложил судам привлекать к ответственности по Указу от 10 июля 1940 г. не только директоров, главных инженеров и начальников отдела технического контроля, виновных в выпуске недоброкачественной продукции, но «также лиц иных должностных наименований, фактически выполняющих функции указанных должностных лиц».

Таким образом, согласно постановлению Пленума Верховного Суда, лица, формально не занимающие должности директора, главного инженера или начальника ОТК и, следовательно, формально не отвечающие признакам, характеризующим круг субъектов, могущих нести ответственность по Указу от 10 июля 1940 г., тем не менее, подлежат этой ответственности, ибо, не именуемые директорами, главными инженерами или начальниками ОТК, они фактически исполняют обязанности этих лиц. С другой стороны, суд не находит состава преступления в действиях лиц, которые формально хотя и состоят в соответственной должности, но фактически обязанностей по этой должности не исполняют.

Так, народный суд 2-го участка Шахтинского района г. Караганды в июле 1952 г. вынес оправдательный приговор по делу Л., начальника вентиляции шахты.

Л. обвинялся в том, что в нарушение своих прямых обязанностей не контролировал работу и качество обслуживания вентилятора в скиповом стволе, чем были созданы условия для устойчивости и концентрации газа метана, приведшие 1 апреля 1952 г. к его вспышке.

Суд установил, что Л. с 16 марта 1952 г. по 1 апреля 1952 г. (включительно) выполнял другую работу, а именно, был отозван в стройуправление для разработки шахстрой-финплана. Его же трудовые функции как начальника вентиляции шахты исполняли начальник шахты и начальники участков, которые должны были руководить и контролировать работу вентиляционной системы шахты.

Ясно, что при таких обстоятельствах Л. не должен отвечать за нарушение пыле-газового режима на шахте, повлекшее вспышку газа метана, ибо к этому нарушению он фактически не причастен[17]. В этом материальном понимании указаний закона нельзя усматривать распространительного или ограничительного толкования: здесь не расширяется и не суживается, а раскрывается подлинный смысл закона. Эти указания Верховного Суда имеют глубокое принципиальное значение и должны в полной мере учитываться теорией и судебной практикой в интересах укрепления социалистической законности.

На страницу:
3 из 21

Другие электронные книги автора Арон Наумович Трайнин