Каменная Мессалина

Найдя второе окошко, Моника напечатала свой адрес и нервно кликнула мышью.

“Уверены ли Вы в том, что изложили все желания?”

Женщина опустила веки. Перед взором маячила незнакомка в разорванном белье. Интересно, что станет с ней после того, как она, обнаженная, окажется в толпе солдат?

Моника раскрыла глаза: темная комната, погасший экран на стене, Фрейдо-Платон. Казалось, идол смотрит ей в душу.

“Люди боятся своих желаний”, – в голове эхом звенел голос Анны.

– Нет, я не боюсь.

Моника тяжело дышала.

Она опустила пальцы на клавиатуру и напечатала еще несколько строк.

– Будь что будет…

Женщина не сразу услышала звонки. Трезвон раздавался из-под столика – и она поняла, что уронила туда “Айфон”. Захлопнув крышку ноутбука, Моника нагнулась за телефоном.

– Дорогая! – раздался взволнованный голос. – Нам необходимо срочно встретиться.

Глава 5

В которой Моника заглядывает в бездну

Восемь месяцев назад, вернувшись вечером с мужем из театра, наша героиня неожиданно ощутила весь ужас надвигающегося краха. Моника была в багровом платье с разрезом. На выступе полуобнаженной груди лежало алмазное колье. Супруг заботливо снял с нее шубу. В этот момент тревожно заиграл телефон.

– Секундочку, дорогая, я должен ответить на звонок.

Муж скрылся в кабинете на два часа. Из-за двери были слышны шаги, тирады на повышенных тонах, нервные удары кулаком по столу. Не снимая платья, Моника опустилась в кресло. Любопытство заставило вслушаться. Прозвучали слова о поставках, предоплате, кредитах. Женщина нервно потянулась за книгой на журнальном столике. “Падения дома Ашеров”.– гласила надпись на темной обложке. Сборник рассказов полетел в угол. Пить успокоительное не соответствовало представлению Моники о том, как должна вести себя роскошная дама. Она перенесла ожидание стоически – любуясь собственным отражением в зеркале.

Наконец дверь кабинета отворилась.

– Моника! – начал муж, подойдя почти в упор; его пухлые руки коснулись ее обнаженных плеч. – Нам нужно серьезно поговорить.

Моника подалась назад.

– Наше положение (я хочу сказать, положение Фирмы) крайне серьезно.

– Ах, милый! Я не желаю знать о делах.

– Тебе придется. Предприятие обязано немедленно выплатить долг. Наши активы его покрывают, но встает вопрос о наличности. Живых денег нет. В случае задержки кредиторы грозят запустить процедуру банкротства.

– Причем здесь я? – Моника повела плечами.

Супруг продолжил. Да, по закону, банкротство фирмы не несет угрозы личной собственности владельцев. Однако, учитывая могущество держателя долга, о невыплате не могло быть речи.

– То есть… – пролепетала женщина.

– Придется продать дом или квартиру. Отказаться от некоторых вещей.

Это было слишком. Моника была готова отказаться от многого, но только не от вещей. Она обреченно опустилась на диван – ее локоны раскинулись веером по багровой обивке.

– Дорогая! Я все понимаю. Это я…

Женщина не отвечала, лишь участилось дыхание. Алмазное колье то поднималось, то опускалось.

– Моника!

– Обними меня, мне страшно!

Муж склонился над ней и с неистовством сорвал с груди платье, словно желал напоследок насладиться тем, чем не насытился за годы брака. В нос ударил запах табака и вина. Хотелось убежать, ведь прежде супруг не позволял себе подобного скотства.

– Что с тобой? Перестань! – запищала женщина.

Неожиданно испуг уступил место похоти. Переход был внезапным и казался чем-то новым, неизведанным.

Слухи о смерти Фирмы оказались преждевременными. Контора выстояла. Тем не менее, случившееся привело к важным переменам. Первым делом, муж переписал на Монику всю находившуюся в личном пользовании недвижимость.

– Если имущество не принадлежит Фирме, то это все равно не поможет. Ты так, кажется, сказал? – удивилась женщина.

– Это слишком сложно, дорогая.

Моника запомнила вечер в офисе нотариуса. На ней был красный пиджак и короткая черная юбка. Голову увенчивала широкополая шляпа. Она стояла у окна и растерянно шевелила губами, словно посылая вечернему городу воздушный поцелуй.

– Итак, пятикомнатная квартира и загородный дом, – звук исходил из полного усатого тела человека лет пятидесяти, почти не открывавшего рта.

Казалось, нотариус чревовещает.

– Извините, мадам, нужна Ваша подпись.

Моника развернулась и подошла к столу. Подписав документ, она ощутила рост своей сексуальной привлекательности – в ее представлении светской львице полагалось владеть дорогой недвижимостью. Позже в машине она игриво поцеловала супруга.

Вторым следствием несостоявшегося краха стало желание Моники защитить себя в будущем от подобных сюрпризов. Было ясно: пик работоспособности мужа в уже прошлом. Издерганный контратентами и затравленный налоговиками, зубр бизнеса грозил свалиться с ног при первом ухудшении конъюнктуры.

“Ладно, – решила Моника. – Пока этот в состоянии меня содержать, пускай будет он. Но нужен и резервный вариант”.

В качестве резерва она приглядела Ботаника. Ботаник, восходящая звезда конторы, был на пару лет ее моложе. За четыре года верной работы на Фирму он поднялся с должности простого счетовода до начальника финансового отдела. То был типичный яппи: серые брюки, рубашка в полоску, галстук. Голову украшали очки, в металлической оправе – благодаря им волосы не падали на лоб. Ростом он был, правда, чуть ниже Моники, но это компенсировалось рядом достоинств. Во-первых, он бегал по утрам, в силу чего не полнел. Во-вторых, это был настоящий блондин.

Моника натыкалась на него всякий раз, когда заглядывала к мужу в офис и однажды заметила, что парень в ее присутствии краснеет. Быстро сориентировавшись в ситуации, женщина принялась строить ему глазки. Бумажный червь попался на крючок.

Как-то вечером, муж доверительно попросил Ботаника проводить Монику домой с затянувшегося раута, постепенно переросшего в ночные переговоры. Тот привез ее к дому с лепниной. Время близилось к полуночи.

– Вы не могли бы помочь мне подняться, у меня кружится голова? – простонала женщина.

Блондин подчинился просьбе и проводил Монику до дверей квартиры. Когда они очутились в прихожей, – Ботаник сам не понял, как это произошло – он галантно снял с дамы шубу. На Монике было вечернее платье с декольте.

– Спасибо, кажется, мне лучше, – разрез декольте сделался чуточку шире.