Одному тебе

Я ждал тебя долго, но так почему-то не встретил.

Промёрз до костей и кажется сильно простыл.

Я землю топтал сапогами, дыханьем ладони

Пытался согреть, затянувши пальто в ремне.

Не мог даже мысли подумать, что может не вспомнить

Такая, как ты, о каком-то нелепейшем мне.

Вчера. Я так ждал, пока солнце смеялось мне светом.

Мороз, усмехаясь, колол, что хотелось завыть.

Но я не поддался сомненью. И мне ответом

Была только мысль, что ведь ты не могла забыть.

Завтра. В два по полудни, но можешь позже,

Как тебе будет удобней и легче как.

Каждый день до полуночи я буду ждать тебя всё же

Пока не придёшь.

Скучаю.

Люблю.

Т ч к.

***

Вяртайся да мяне хутчэй,

Праз іншы свет дарогу пракладзі.

Мне больш ні часу без тваіх вачэй

Не бачна, як ты тут не паглядзі.

Няхай ізнікне раптам свет у змрок,

І іншэя ізнікнуть у нём няхай.

Вяртайся да мяне і кожны крок

Пакуль ідзеш па моцнаму кахай.

***

По вторникам ровно без четверти восемнадцать

Звонил колокольчик при входе, скрипела дверь.

Входил неприметно, как будто боялся вторгаться,

Печальный старик и заказывал сразу две

Высокие чашки по триста пятьдесят миллилитров

Горячего кофе со сливками, сахара три.

Садился за столик в углу, сливаясь с палитрой

Коричневых стен кофейни и светлых витрин.

По вторникам ровно в шесть из кармана газету

Старик доставал, притворяясь, что есть нужда

К тому, что творится в мире, но все по секрету

И так уже знали, что он безнадёжно ждал.

Когда его кофе чуть стыл и губ не сжигало,

Из кармана вытаскивал фото и тут же на-

Против его водружал, его сердце сжимало.

Ведь с фото напротив для него улыбалась жена.

Он медленно сёрбал, смеялся и очень нежно

Касался щеки на фото, ему было легче так.

Он просто всё-так же любил её, но для всех же

Он был до смешного нелепый, обычный чудак.

Старик так сидел часами, старался ещё ту

Романтику между двумя до конца сохранить.

В восемь глаза его гасли, платил по счёту,

Забирал с собой фото, теряя с женою нить.

Кивал напоследок и плёлся, сутуля плечи,

В свою одинокую жизнь, что давно уж разбита.

По вторникам он приходил провести с ней вечер,

Но чашка напротив оставалась всегда недопита.

Для всех он был странный чудак, одинокий прохожий,

Который любил единожды, но навек.

Кто не мечтает, чтоб для него такой же

Великой любовью стал бы другой человек.

***

Глух…

Ко всему вокруг без тебя безразличен слух,

Тяжело превращаться в одно из когда-то двух.

Невозможно дышать, когда воздуха нету на вдох…

Глух ко всему живому, хотя не оглох.

Вслух

Не могу прошептать ни слова, ослаблен дух,

Тяжело так вести диалог, нужен голос двух.

Невозможно так жить, постепенно спускаясь на дно.

Разделившись, моря очень редко впадают в одно.

Страх…

Теперь каждый мой день умирает в его дарах,

Без тебя мою душу колотит, в каких мирах

Тебя можно найти и вернуть к этой жизни вкус?

Страх оклеймил все рецепторы словом трус.

Груб

И ужасен тот крик, что так рвётся с остывших губ

Ледяными осколками, словно погряз в снегу.

Тяжело одному согреваться теплом двоих.

Ко мне тянутся руки, но так не хватает твоих…

***

Каждую морщинку на твоём лице

Я знаю, люблю, целую,

Разглажу, как ткань льняную,

Забытую на крыльце.

Каждую грусть у твоей души

Я знаю, вопью, развею.

Отолью и наполнюсь ею,

Словно бездонный кувшин.

Каждую мысль, как будто закон

Я знаю, сохраню, запомню.

Запишу, если надо восполню,

Словно старенький диктофон.

Отряхну, сотру, уберу гнилую

Грязь на твоём кольце.

Каждую морщинку на твоём лице

Я знаю, люблю, целую.

***

Она всё ждала́. Так трепетно, безнадёжно,

Сминая ладонями скатерть в кипучем бистро.

Сливочный крем застыл на забытом пирожном,

А чувство тревоги в глазах несказанно остро́.

Осенью веяло с улицы с каждым входящим,

Кто холод пытался выветрить из груди.

Чем больше стыло пирожное, тем она чаще

Смотрела на дверь, в которую никто не входил.

Она всё сидела за столиком у гардины,

И в целом бистро солидарен с ней был я один.

В своём одиночестве были мы очень едины

И ждали кого-то под тенью парчовых гардин.

«Закрываемся!» голос послышался в помещеньи,

Мы вздрогнули одновременно и сквозь смешок

Встретились взглядами, осознавая в смущеньи,

Что ни к ней, ни ко мне никто до сих пор не пришёл.

Накинув пальто, шинель замотав как попало,

Решил я, была ни была, и направился к ней.

Может судьба нас свела, ведь не зря совпало,

Обычно вселенной всегда лучше всех видней.

Она будто медлила, чтоб выходить одною,

В моей же душе уже тоже надежда зажглась.

Я только успел подойти, когда бас за спиною

Влюблённо послышался: «Любимая. Дождала́сь!»

Обнявшись так нежно и крепко, они за солнцем

Бежали счастли́во, сливаясь с осенним дождём.

Не каждый вот так любимого верно дождётся.

Но все мы отчаянно верим и так же ждём.

***

Когда закончатся силы идти и стоять, я

Руки расставлю, ты падай в мои объятья.

Устанешь нести своё бремя сквозь дождь и грозу, -

Вот мои плечи, я вместо тебя понесу.

Устанешь на помощь звать за холодным полюсом,

Я эхом в горах отзовусь согревающим голосом.

Колени сотрёшь до мозолей, и кость чуть треснется,

Взбираясь всё выше. Я стану твоею лестницей.

Твоими ступенями буду, топчи без зазрения.

Как только стемнеет, я стану орлиным зрением.

Как стойкость тебя покинет, как будто изменница,

Я буду надеждой, в которую стойко верится.

Когда не сможешь терпеть до глухого хрипения

Душевных нейронов. Я стану твоим терпением.

Споткнись – подниму, прижмись – обниму.

Спасу от всего, как ты меня спасал саму.

***

В промозглые дни, когда воздух до минуса стынет,

Когда мир от нагретого солнца покроет лёд.

Стань моей самой жаркой, сухой пустыней,

В песках у которой никто меня не найдёт.

В решётчатой клетке из прутьев, вгоняемых привычкой,

Ключи от которой утеряны, как смысл на странице.

Стань для меня спасительной ловкой отмычкой,

Которая на свободу мне даст возвратиться.

В бокале штормит, на сердце тоже местами.

Придётся унять, коль само оно не устаканется.

Стань моим трезвым глотком после бури в стакане,

Если больше ничем в этой жизни уже не станется.

***

Меня захлестнуло волною, когда тебя рябью.

Не бей по больному сердцу, сама себя я бью.

Я часто тебя вспоминаю, меня ты – реже,

Во мне громыхания чувств, в тебе – лишь скрежет.

Меня завалило камнями, когда тебя пухом,

Не надо глушить моё чувство, когда твоё глухо.

Я сильно тебя люблю, меня ты – малость,

Во мне ещё брезжит свет, в тебе – не осталось.

Сводит меня с ума, тебя – лишь с мысли.

Душа виновата сама в каком-нибудь смысле.

Я миром с тобой поделюсь, ты со мной – местами.

Мы бы стали одним единым. Но мы не станем.

***

Не прыгай в мои костры,

Сгорай постепенно сам.

Языки от огня так остры,

Что угрозой сулят лесам.

Не подсовывай спички в мой

Разгоревшийся жаркий ад.

Пока можешь идти домой,

Уходи, не смотря назад.

Не пытайся раздуть пожар,

Чтобы пламя хватило двоим.

Если шанс есть отсюда сбежать,

То пускай он будет твоим.

Не туши меня летней водой,

Не спасёт от ожогов литьё.

Хоть и в заводи мы одной,

Тут для каждого свой котёл.

Не прыгай в мои костры,

Полыхающие меж хвой.

Если есть шанс, чтоб кто-то остыл,

Пускай тогда будет он твой.

Не тяни ко мне руки, спрячь,

Охлади их, подставив дождю.

Мой костёр невозможно горяч,

Как песок у саха́рских дюн.

Не подкидывай хворост и не

Пытайся тянуть назад.

Теперь гарью на простыне

Я оставлю тебе аромат.

Не прыгай в огонь, сердцам

Бесполезно сгорать двоим.

Коль есть шанс избежать конца,

То пускай он будет твоим.

***

Одинокий старик как-то в парке мне резко сказал,

Что рядом с ним занято место его женой.

Поначалу я так разозлился, закатил глаза,

Взывая к вселенной с вопросом – да боже мой!

Одинокий старик всё сидел и сидел один,

Не пытаясь скрывать от меня свой лихой обман.

Я же всех, кто неспешно мимо него проходил,

Окидывал взглядом, отложив ненадолго роман.

Никто из прохожих к нему не подумал присесть,

Но старик был своим одиночеством увлечён.

Я решил подойти и задать свой вопрос, как есть,

Почему мне соврал, ни на миг не дрогнув плечом.

Старик рассказал – не бывает жизнь без потерь,

С любимой он повстречался в такой же зной.

Она умерла недавно, а он теперь

Пытался всё вспомнить и снова побыть с женой.

Я так устыдился себя, что укрылся в тень,

Наблюдая, себя ругал, какой я кретин.

Старик всё сидел пока не закончился день.

Жена оставалась с ним в сердце, он был не один.

***

Она не любила розы, дожди и грозы,

Всегда покупала пионы и томик прозы.

Смеялась до слёз, и я вытирал ей слёзы,

Доставая платок из кармана, как тайный козырь.

Она не любила туманы, враньё и обманы.

На картах всегда выбирала далёкие страны.

Была неуклюжа, и я исцелял ей раны,

Прятал бинты и зелёнку в свои карманы.

Она не любила закаты, вечера и агаты,

Просила всегда жемчуга ещё до зарплаты.

Она уходила, и я не кричал «куда ты».

Куда бы ни шла, она возвращалась обратно.

Она не любила обеды, июли и среды,

Под платья всегда одевала нелепые кеды.

Мёрзла до дрожи, и я покупал ей пледы.

Пока не заснёт, поддерживал все беседы.

Она не любила комки в своей сахарной вате,

Всегда застилала свою половину кровати.

Она не любила так сильно, да и с какой стати.

Она ведь любила меня. И мне этого хватит.

***

Прощай. Пусть тебя согреет тепло плаща.

Оказалось, тебе моего огня недостаточно.

А он ведь всё так же греет, пускай и остаточно…

Прощай. Мне же не за что тебя прощать.

Привет. Уже мне не скажешь. И лишь вельвет

Твоего пиджака останется осязаемым.

Дорога для нас была долгой, вот и срезая мы

Управления не удержали и прямо в кювет.

Постой. Прихожая никогда ещё столь пустой

Не была без твоих сапог грифельного оттенка.

Ты забрал все портреты с собой, и теперь мне стенка

Без них представляется более чем холостой.

Запри. Входную на три оборота, не то внутри

Жутко как в тёмном лесу жить в простом шалаше.

В каждой комнате мне пришлось зажигать торшер,

Хорошо, что их, как и комнат, всех ровно три.

Храни. Приторный бархат объятий, в недрах они

Пускай принесут хоть какое-то отрезвленье

Тому из нас двух, кто не любит, кто более менее

Не так огорчён раставаньем, не так раним.

Прощай. Забрось мене гнить, словно стены в побегах плюща.

За старой калиткой, скрипящей на сильном ветру.

Сотри эпизоды из жизни. Я тоже сотру,

Но оставлю на память тепло твоего плаща.

***

Теряюсь в твоём ярком свете, как тьма на рассвете,

Как рыба всегда попадаю в коварные сети.

Блуждаю в твоих лабиринтах, по тем же дорогам,

Теряю слова, позволяю звучать лишь предлогам.

Я таю в тебе всё время, как корж в сладком креме,

Стою, как пустое значенье в твоей теореме.

Цепляюсь, как рыба, за самые острые блёсна,

Плутаю в твоих следах, как будто в трёх соснах.

Сжимаю тебя в тески, как собою пески

Зыбучие поглощают, видны лишь носки.

Карабкаюсь вверх по твоим необъятным го́рам,

Прижимаюсь, как гайка к болту, до конца, до упора.

Теряюсь в твоих океанах, скитаюсь в саваннах,

Принимаю тебя, словно душ в керамических ваннах.

Пью по глотку, не пьянею, но явно спиваюсь.

Так сложно тебя забыть, хотя я пытаюсь.

Играю твои куплеты, но смысла в них нету,

Без нот вся моя игра не достойна монеты.

Меняю места обитанья, согласно советам,

Но в каждом звучании дня лишь твои сонеты.

Теряюсь в твоих маршрутах, как день в минутах,

Ищу тебя, словно спасенья от шторма в каютах.

В твои телеса сорняками надёжно вплетаюсь.

Но ты забываешь меня, пока я лишь пытаюсь.

***

Растопи мою боль, словно сыр для изысков с фондю,

Размажь её тонким слоем на свежий хлеб.

Омой мне глаза водою, подобно дождю,

А то я от слёз в этой жизни давно ослеп.

Разбавь мою грусть, как тоник разбавит джин,

Выпивай по глотку коктейль из моих обид.

Страхи мои по крупицам, подобно ржи,

Просей на одном из своих исцеляющих сит.

Убаюкай меня перед сном, как дитя колыбель,

Окутай теплом, словно пухом больших одеял.

Сделай сильнее и крепче, я так ослабел

От мира, от злости, всего, что когда-то терял.

Укрепи мою веру в хорошее, отпусти все грехи,

Священной рукой прикоснись и сними навет.

Сделай хорошим всё то, что когда-то плохим

Казалось в моей беспорядочной голове.

Открой для меня врата бесконечных надежд,

В золотые покои позволь незаметно войти.

Уйми эту боль внутри, обними, утешь,

Без тебя мне душевный покой никогда не найти.

***

Я бы душу продал за грош всем жестоким богам,

Предложил бы себя на блюде в аду на гарнир.

Я бы стал обесцененным лотом по всем торгам

И смотрел, как меня по костям раскупает мир.

Я бы бросился в чёртов омут и с головой,

Танцевал бы в кругу других на своих костях.

Я бы на кон поставил жизнь, мне уже не в первой

Чувствовать в этом мире себя в гостях.

Я бы кожу свою обпалил всем заметным клеймом,

Прижигал постепенно, как раны сжигает соль.

Я сложил бы все мысли – поздно своим умом

Жить в этом мире – и убрал бы на антресоль.

Я бы стал завсегдатаем ярмарок барахла,

Пытался бы слиться с толпой и казаться своим.

Мне подобным дорога прямая, туда, где хлам,

Который скупают, хоть и не надо им.

Я бы прожил все пятницы, у меня на неделе их семь,

Вписал в календарь свои даты до скончанья веков.

Я предстал бы пред миром во всей своей блёклой красе

С обветренным сердцем, в терзаньи тугих оков.

Я бы собственноручно шлюпку свою потопил

И пошёл бы на дно кормить голодающих рыб.

Только б ты полюбила меня, так как я любил.

И спасла от подобной участи, как смогла лишь ты б.

***

Я думал, без тебя я что-нибудь

Хоть самое невзрачное, но значу,

Но с каждым днём пустая белизна чуть

Пытается сдавить над сердцем грудь.

Я думал, без тебя я что-то там

Смогу увидеть ярче, чем с тобою.

Но ни биноклем, ни подзорною трубою

Как ни вгляжусь, не вижу ни черта.

Я думал, без тебя я смог бы жить

Не хуже, и не скверно, не ничтожно.

Смог бы делать всё, и вот всё можно,

Но без тебя ни к чему сердце не лежит.

Я думал, без тебя я хоть на цент,

Да хоть копейку больше, чем я стою.

Но так копилка и стоит пустою,

Становится дороже лишь абсент.

Я думал, без тебя я что-нибудь

Смогу, но буду честен и не скрою,

Что мог и был хоть чем-то лишь с тобою.

А без тебя ни жить и не вздохнуть.

***

Хотел я тебя забыть, повернуть назад,

Выгрести к суше, веслом равномерно гребя.

Но в воде отразились мерцаньем твои глаза…

Хотел я тебя забыть, но забыл себя.

Хотел я тебя забыть, зачеркнуть пером

Из всех своих писем, стирая бумагу до дыр.

Сбежать от тебя хотел, вот и сел на паром,

Не учёл лишь, что ты отражаешься в толще воды.

Хотел я спокойно жить, без терзаний души,

Приковывал сердце, давал сам себе обет.

Я бежал от тебя, но ты в самой далёкой глуши

Нападала каким-то образом на мой след.

Хотел я тебя забыть, подхватить недуг,

Который бы стёр из памяти все черты.

И вот наконец заболел я, теперь в бреду

В память мою приходишь под вечер ты.

Хотел я тебя забыть, обрести покой,

Такая любовь разъедает, смертельно губя.

Кто б остерёг, что бывает любовь такой…

Хотел я тебя забыть, но забыл себя.

***

Я не думаю о тебе ни минуты, наш поезд ушёл …

Оставив в прихожей шлейф дорогих духов.

Пью до обеда мартини, а после – крюшон,

Как все, кого тоже списали со всех счетов.

Я не думаю о тебе, когда алым небом заря

Освещает твоё отсутствие на простыне.

Я думаю лишь о том, что, наверное, зря

Любят кого-то до одури, когда их – нет.

Я не мыслил ни сотой секунды без нежных щек,

Которыми ты касалась моей спины.

Я не думаю больше, но думаю, что ещё

Недостаточно выбил цемент из несущей стены.

Я воздвиг между нами незримый другим барьер,

Но в безумии каждый раз тайный ход нахожу.

Я не думаю о тебе, ведь копанье в старье

Свойственно разве что циннику или бомжу.

Я не думаю о тебе… Ну не больше пяти минут…

Пока догорает омлет на включенной конфорке.

Ты его так умела готовить тогда, в старину,

Что съедал его я незаметно от корки до корки.

Я не помню того, как ты выглядишь, только лишь

Каждую черточку, каждый эскиз лица.

Я не думаю, чего ты стоишь и что стоишь

Фантомным явлением на пороге моего крыльца.

Я знаю много, о тебе же совсем ничего,

Только марку помады, палитру твоих теней,

Ты могла бы выбрать любого, тогда чего

Ты не выбрала того, кто был бы тебе родней.

Я забыл о тебе все мелочи, как ты грильяж

Запивала на кухне мохито в четыре утра.

Никогда теперь шёлк и бархат твоего белья

Не стяну с идеально очерченного бедра.

Я не думаю о тебе, когда свежие алые розы

Покупаю все также в магазинчике на углу.

Ты вьедаешься в кожу осколком древесной занозы,

Колешь душу, как будто в пяльцы большую иглу.

Я не думаю о тебе, это так банально.

Как будто весь мир сошёлся на тебе одной.

Мне без тебя, поверь, абсолютно нормально,

Пока есть под рукой твоё фото и сухое вино.

Ты ушла, ты оставила след угрюмый

На душе, на сердце, на разуме, даже губе.

Ты ушла, но ты ни секунды не думай,

Я не помню тебя. Я не думаю о тебе.

***

Я обязан тебе пусть не жизнью, хотя бы главой

Которую ты писала сама от руки.

Ты была тем морем, в которое за буйки

Нельзя заплывать. Но я утопал с головой.

Нырял и все глубже шёл, на самое дно

Пока не касался пальцами этого дна.

В моей жизни среди других ты была одна,

С уходом кого все внезапно слилось в одно.

Я задерживал воздух в лёгких, а надо тебя

Мне было плотней прижимать у своих плечей.

Когда-нибудь море впадет в неглубокий ручей,

Вот тогда я всплыву, еле-еле руками гребя.

Я тебе обязан не книгой, хоть те я читал,

Которые ты сочиняла от всей души.

Ты была той тропой, по которой с лесной глуши

Невозможно не выйти. Но я безнадёжно плутал.

Ты была лишь именем, которое сотни фраз

Украшало своим присутствием, в каждой строке.

Ты была тем плотом, что ни разу на быстрой реке

Не сумел я с поймать, хоть пытался конечно ни раз.

Я обязан тебе пусть не жизнью, а только лишь

Мимолетным мгновением, мигом, искрой в ночи.

Ты была той дверью, от которой нашёл ключи,

Но не знал, за которой именно ты стоишь.

Я обязан тебе пусть не миром, но светом свечи,

Которую ты зажигала в моей судьбе.

Ты была поцелуем, который сейчас на губе

Остался со мной. Когда ты затерялась в ночи.

***

Я умру от руки, если кто-то плечо сожмёт ею,

Только ты – это тот, кто достоин касаться плечей.

Если я когда-то могла называться твоею,

То больше уже не смогу называться ни чей.

Я рассыплюсь от глаз, если кто-то посмотрит, развеюсь

Пеплом и прахом, горстью ненужной трухи.

Если я когда-то могла называться твоею,

То уже никогда не позволю назваться другим.

Я исчезну, в ничто обращусь, если только посмею

Поддаться усладе зовущих чужих речей.

Если я когда-то могла называться твоею,

То больше уже не смогу называться ни чей.

***

Как ты там, неужели опять грустна?

Прошу, ну не сыпь претензий.

Я не просто звоню, я хочу узнать

Понравились ли тебе гортензии?

Да, это я оставил их у двери,

Без записки, намека, привета.

Я хочу попросить, ты их там убери

Подальше от яркого света.

Нет, я все помню, и больше звонить

Не буду, как ты просила.

Просто я продолжаю тебя любить,

Так же сильно и невыносимо.

Нет, я не буду их больше носить,

Ну не надо вот так кричать сразу.

Я просто звоню у тебя спросить,

Поставила ли ты их в вазу?

Нет я не пьян, может выпил чуть-чуть,

И не думал, что кто-то ответит.

Я просто действительно очень хочу

Узнать о гортензий букете.

Да, я все знаю, я снова звоню

Не сыпь столь больные угрозы.

Никогда не поверю тебе на корню,

Что ты больше любишь розы.

Не пытайся запутать, позволь приносить

Гортензии, ты ж их любила.

Нет, ты не смеешь меня просить

Позабыть между нами что было.

Как ты там, расскажи, я не слышал давно

С хрипотцой голосок твой нежный.

Не смеши, ну конечно мне не все равно

Хоть не будешь моей ты как прежде.

Я помню, я знаю, да разве не ты

Мне твердишь не звонить оставить.

Я просто хочу уточнить, ты цветы

Не забыла ли в воду поставить?

Да, я твой номер давно удалил,

Но из памяти он не сотрется.

Да, я гортензии вновь подарил,

Может так к тебе что-то вернётся.

Что-то из дней, когда мы вдвоём

Не могли друг без друга прожить.

Я не стану прощаться с тобою, аллё,

Хочешь трубку сама положи.

Как ты там, как гортензии, пахнут ещё?

Не завяли, всё сыплют цветками?

Нет, я понял, что я не провёл,

Ты напомнила об этом гудками.

Абонент недоступен, наверное, ты

Просто едешь куда-то в лифте.

Я вчера подарил тебе эти цветы,

Чтобы просто сейчас позвонить и

Со скрытым мотивом, узнать, как дела,

Как ты там без меня засыпаешь.

Только ты раскусила, звонок не сняла

И теперь больше не отвечаешь.

Да, ты просила забыть поскорей.

Но молчанье твоё холодней зим.

Я скучаю и завтра тебе под дверь

Принесу снова ветку гортензий.

Да, я пришёл, только ты не одна

На пороге меня встречала.

Я гортензии бросил потом у окна,

Где с другим ты начинала сначала.

***

Моя дорогая, пишу не жалея чернил

На потертой бумаге, что как-то в кармане нашёл.

Без тебя по утрам непривычно, ни легче, ни

Минуты порой не бывает мне хорошо.

Моя дорогая … надеюсь, ещё все моя?

Между нами ведь все ещё мили, не кто-то другой?

Ведь вчера, ещё только вчера так упрямо я

Проводил по твоим плечам своей грубой рукой.

Эти плечи… Ох, эти нежные плечи…

Очертания плавной фигуры прелестных богинь.

Когда будешь идти в одиночку под самый вечер

Я прошу, ты на них свою шаль незаметно накинь.

Моя дорогая, моя… И никак по-другому,

Мне так нравится эти слова на листе выводить.

Эти чувства похожи на самую сладкую кому,

Из которой уже не хочется мне выходить.

Ты читаешь ли письма мои на открытом балконе?

Укутана шалью, ароматом ирисов увеяна.

Уверен, что ты надеешься встретиться вскоре,

Надеюсь, что ты во мне до сих пор уверена.

Моя дорогая, пишу на коленях, размашисто.

Извиняюсь за почерк, изящности он лишён.

Как почувствуешь холод, под кожу тебе пробравшись, то

Накинь свою шаль, так, как я натянул капюшон.