– Дядя Степан, мы уезжаем. Позвонили на мобильный с работы. Вызывают. А вы что так рано встали?
– А я и не спал. С вечера не спалось, так до первых петухов глаз и не сомкнул. А потом заслушался. Ох и поёт-заливается Надькин маленький пёстрый петух! На всё село голосит. Куда там моему увальню. Здоровый, а голос словно надтреснутый. Ещё Нюра, небожка, его завела. При ней пел на всю деревню, а после её смерти пропал у него голос. Хрипит.
Володя с удивлением посмотрел на старика: чтоб Каведецкий рассуждал о пении петухов? Такого представить невозможно. У него всегда были разговоры о делах сельских да воспоминания, как оно раньше было. А тут смотрит в какую-то дальнюю точку голубыми, выцветшими глазами, словно невидящими.
– Ближе к утру мелкий дождик пробежал, так я вышел во двор, а небо чистое. Откуда тогда дождик? Как думаешь, Володя?
Не дожидаясь ответа, старик продолжил:
– Я сегодня, Володя, словно в первый раз рассвет увидел. Жизнь прожил, а рассвет вот так не встречал. Всё некогда было, всё бегом. А тут сижу на кухоньке, а в окне вдруг лучик блеснул. Вышел, а солнце над верхушками леса встало. А птички-то как поют! Вот истинно создания Божии, невинные.
Володя молчал. Понимал, что надо молчать. Старик вздохнул, умиротворённо улыбаясь:
– Не было в моей жизни таких рассветов. И Нюре не смог показать. Она, сердешная, солнце встречала на грядке. Не в небо смотрела, а в землю. Зато теперь, наверное, с неба смотрит. – Он опять вздохнул и добавил: – Лучше бы ты задержался ещё на денёк, Володя!
– Самому хочется, но вызывают. Надо ехать.
На том и распрощались. Старик Каведецкий ещё долго стоял у калитки, словно ожидая кого-то.
В дороге Кубасов задумался о последнем разговоре со стариком. Рассвет как рассвет был. Что в нём необычного? Володя любил на рассвете посидеть с удочкой у речки. Но ему в голову не приходило любоваться рассветом и кому-то об этом рассказывать.
«Как-то странно дядя Степан говорил, – рассуждал он. – Как будто со мной говорил, а сам уже где-то в другом месте находился. Может, он по дочери заскучал. Так она сегодня должна к нему приехать на выходные». Вечером ему позвонила Люся, дочь Каведецкого, и сказала, что отец умер. Приехали с сыном в обед и нашли деда сидящим за столом. Рука подпирала голову. Подумали, что уснул, а он уже холодный. Одет был во всё праздничное. Перед ним стояла полная рюмка самогонки, покрытая ломтиком ржаного хлеба.
На следующий день утром Володя Кубасов уехал в село на похороны старика Степана Каведецкого. Небо было затянуто сплошь тучами. Моросило. Погода повернула на осень.
Дочь из прошлого
Разбросала жизнь бывших сельчан кого куда. И в далёкой Америке есть земляки, и в Казахстане, и в России…
Что это за желание бросать родимый дом и ехать в чужие края?! Все друзья Антона Кулаковского уехали из села после окончания школы. Дальний родственник, Анатолий Каширин, моложе его лет на двадцать, тоже не задержался в колхозе. На телевизионного мастера выучился и в городе живёт. А он, Антон, в своё время очень хотел жить в селе. Но жизнь по-другому распорядилась: поступил чёрт знает как далеко в институт – в Днепропетровске. В селе Зариччя мать с тёткой остались бедовать без мужских рук. Какие там доходы от колхоза при вожде Никите?! Как молока от непокрытой коровы. Еле-еле ему денег на билет наскребли да торбу с немудрёными харчами собрали. А харчи-то?! Пшено, хлеб, сухари и самая главная ценность – кусок сала, который мать у соседей одолжила. Ох и выручило его это сало! И кулеш варили с ребятами в общежитии, и с хлебом ели вечерами, запивая чаем на травах.
Мысли о бедной юности промелькнули в голове Антона, пока он слушал путаный подход Анатолия (тот звонил!) к существу дела.
– Антон Станиславович, вы только не волнуйтесь, будь ласка! С вами дочь хочет поговорить. Ваша дочь, из Саратова приехала.
– Какая дочь? Какой Саратов? Что ты мелешь? – сорвалось у него с языка, но его тут же пронзила мысль-догадка: «Это от Лии, её дочь!»
Он услышал женские всхлипы в трубке и затем тихое:
– Папа, мама умерла.
– Ты кто? Как тебя зовут?
– Я – Мария. Лилии Ахметовны дочь.
– Господи, Лия умерла! Я ничего не знал о ней почти сорок лет. Но как же? Как же так? Дочь?!
– Папа, я хочу с тобой встретиться, посмотреть на тебя. Больше мне ничего не надо.
– Встретиться? Может быть, на хуторе Красиловка, до Зариччя рукой подать? Нет, дома с Тамарой тебя примем! – усовестился Антон.
Иссяк телефонный звонок, словно ливень в летнюю жару, однако раскаты его грома громыхали в голове, а в душе сверкали молнии. Сердце бухало, в ушах стоял плач неизвестной женщины, назвавшейся дочерью, и вихри воспоминаний хлестали по щекам.
Он тяжело опустился на табуретку, обхватил голову руками. Хорошо, что Тамары нет дома. Как она отнесётся к этакому известию? И правда ли это?.. А что, если – правда? Ведь дочь, его дочь… У них с Тамарой свои дети: и дочь, и сын, и внуки почти взрослые. Один сын погиб… И вот тебе… Новая, словно вчера родившаяся дочь…
На его крупном и ещё по-мужски красивом лице появилась мечтательность. Вспомнилось, как на третье лето он нагрянул неожиданно в село на каникулы. Директор школы сразу предложил ставку учителя русской литературы в старших классах, а учиться – заочно. Это был шанс! Во-первых, в институте начались неприятности: его небольшую поэму «Казачья вольница» напечатали в институтской газете. Некто написал донос, усмотрев в поэме намёки на призыв к возрождению украинской вольницы. Чуть не исключили из института. Слава Богу, ректор оказался мудрым человеком: разобрался и защитил.
Кроме того, тяжко без поддержки из дому. И впроголодь приходилось жить, и подрабатывал на разгрузке вагонов. Во имя чего? Чтоб стать учителем в сельской школе среди своих земляков!
Сентябрь настал, и он вошёл в класс. Лия, Лия… Лет на пять старше его, умная, влекущая.
Помнится, директор заметил:
– Антон Станиславович, у вас с Лилией Ахметовной всё серьёзно или как? Судачат в селе…
– Дружим, а там посмотрим.
– Смотрите, чтобы не было поздно смотреть.
На том воспитательная работа закончилась. А через год Лии дали путёвку на курорт, а он поехал в институт на экзамены.
Лето пролетело как один миг. После курорта Лия гостила у своих родных, а он в селе матери помогал. Как-то на речке приметил Тамару среди подруг. «Ну и фигура! – подумал. – Как же в школе не замечал её? Вся литая из меди. И красивая, и улыбчивая».
На танцах в клубе Тамара сама к нему подошла:
– Антон Станиславович, а я поступила в медучилище. Почему не поздравляете? С вашей оценкой, как-никак!
– Поздравляю.
– А вы на танец пригласили бы. Лучше всякого поздравления. Обзавидуются подружки.
Весь вечер протанцевал со вчерашней ученицей. Потом провожал до калитки, слова и чувства таяли, как время, надвигавшееся из облаков.
В середине августа вернулась Лия, у них с Тамарой к тому времени дальше невинных поцелуев украдкой дело не закрутилось, и всё-таки близость с Лией осыпалась, подобно осенним листьям после заморозков. На берегу речки Лия неловко намекнула ему, что ждёт ребёнка.
– Мы так не договаривались, – сказал он.
– А как? – спросила она.
…Снова телефонный звонок. Словно ветер сдул коллажи из той жизни: директор дал знать, что завтра силами персонала начнут ремонт школы. Замечательно! Занят на работе! У Тамары отгул, целый день вдвоём, и не сказать ничего о дочери из Саратова он не мог. Тем паче что жена всю эту историю досконально знает. Тогда ни он, ни Тамара не поверили Лии, а потом у Лии родилась дочь – восьми месяцев, что и думать?! «Не бывает такого, чтоб восьмимесячный ребёнок выжил. Семимесячный выживает, а восьмимесячный – нет…» – отрезал сельский лекарь Бурдейный.
Родился ребёнок, и все его сомнения, подкреплённые расчётами, оправдались. Он сам тогда, на берегу реки, сказал, что сомневается в своём отцовстве.
Лия обиделась и молча ушла.
…Воспоминания растревожили, он стал не рад завтрашним декорациям, отговоркам, отсылкам, да и оставаться один больше не мог. Хотел поехать к Тамаре на работу – передумал. Что он ей скажет? Не готов он пока к разговору с ней. Не готов! И как Тамара воспримет?
Сложно начиналась их совместная жизнь. Всё было против их брака: беременная Лия, родители Тамары, любопытные, а то и осуждающие взгляды сельчан. Расписались тайно, вдалеке от райцентра. А потом ему удалось устроиться в Остроге, где они и зацепились на всю жизнь…